Выходи за меня
Шрифт:
Славка умело пудрил мозг. Ничего он не мелкий бандит, а очень даже отличается масштабом. По крайней мере, владения поражали, явно честным путем на такое не заработать. Ну, мне-то уж точно.
Снова, не спрашивая моего согласия, парни вытащили меня из салона авто и, подхватив под руки, практически внесли в дом. Я только головой успевала вертеть по сторонам, желая все рассмотреть. Надо же, а Гнилой любитель деревенской жизни, оказывается.
Вдалеке виднелись теплицы, хозяйственные постройки, даже гамак был под яблоней. Удивительно!
Не хватало только его самого с карабином
Поднявшись на деревянное крыльцо, один из парней открыл дверь и меня, словно мешок картошки, забросили внутрь. Какие, однако, джентльмены.
Недолго думая, я поднялась с колен, отряхнулась и, присвистнув, огляделась. Да уж впечатляло.
– Эй, парни, с вашей стороны неосмотрительно так делать, – пропела я, – вдруг мне придет в голову своровать столовое серебро хозяина.
Никто мне ответил, а жаль, я бы побеседовала. Стоять на одном месте было скучно, потому предпочла пройтись. Осторожно шагая по мягкому ковру, наверное, ручной работы, я даже устыдилась на миг, подумав, может, все-таки скинуть обувь. Но потом вспомнила, что со мной китайских церемоний-то никто не разводил, начала с еще большим усердием топтаться.
Кто-то предпочитал хранить деньги в банках, кто-то в золотых слитках, а Гнилой вкладывался в уют. Дорого, со вкусом, тут не поспоришь. Вероятно, в этот двухэтажный особняк было вложено целое состояние и душа хозяина. Если так, то надо признать, она у него не особо и плохая, если только дизайнер не выбирал это все, а не сам Славка. Хотелось почему-то верить, что Гнилой, как человек весьма неплох. По крайней мере, Матвей утверждал, что совесть у того имеется. Черт, только вспомнила Орехова, как в груди противно заныло. Он же будет ждать меня, волноваться, еще решит, что я молча улетела. Выдохнула через рот, несколько раз моргнув, стараясь, чтобы слезы не брызнули из глаз. Потому что уже в уголках пощипывало. Я опростоволосилась, нельзя было это не признать. И надежды робкий луч пытался прорваться наружу, может, все же Архип додумается сообщить Матвею, как я влипла. Пусть орет потом, пусть обижается, читает нотации, да что угодно делает, лишь бы выбраться отсюда, обнять его, прижаться к его груди. Наверное, это была любовь. Ведь он постоянно жил в моей голове. В мыслях, чувствах, в моем сердце, которое сейчас замерло, ожидая развития ситуации.
– Добро пожаловать, – внезапно раздался голос из-за спины. Я вздрогнула, опустив плечи. Боялась поворачиваться, оттого зажмурилась, сжав ладони в кулачки, мысленно досчитав до пяти. Тяжелой поступью Гнилой обошел меня и встал напротив. С опаской подняла взгляд на него, боясь увидеть издевательскую ухмылку на его лице, но нет. Он довольно-таки серьёзным взглядом окинул меня, видимо, пытаясь вспомнить, где видел раньше. Но помогать в этом я ему не собиралась, теперь-то уж точно. Пусть помучается!
– И чего молчим? Ты меня искала ради того, чтобы просто посмотреть? Понравился что ли? – произнес он, отчего негодование волной поднялось внутри, словно ветер клуб пыли подбросил в воздух с грязного асфальта.
– Еще чего, – фыркнула, откровенно злясь на него. –
– Это хорошо, – кивнул Славка, продолжая пялиться так, будто увидел экзотическую зверушку. – Но что-то тебя привело сюда.
– Ага, не что-то, – подняла я указательный палец вверх, – а кто-то. Твои, между прочим, амбалы меня, как мешок затолкали в тачку и доставили к тебе.
– Давай к делу, а? У меня уже мигрень начинается. Ты же подружка Орехова?
Я кивнула, прикусив губу. О, надо же, вспомнил. Значит, склероз пока не вторгся в его личное пространство – это радовало.
– Если ты снова насчет Димки, то месяц и ни дня больше. Я, кажется, уже об этом говорил. За свои грехи и глупые поступки надо отвечать. Ему на пользу пойдет.
– А не слишком ли ты осведомлен?
Гнилой брови аж изогнул, видимо, поражаясь моей наглости. Вообще-то я скромная, конечно, но страх толкал вперед, заставляя забыть, что слова иногда надо взвешивать.
– Ты меня сейчас упрекаешь или что?
– Или что, – скрестила я руки на груди, цокнув языком. Славка принял зеркальную позу и уставился на меня с еще большим любопытством.
– Выкладывай, мне даже интересно послушать.
Он устроился на диване, я – в кресле, положила ладони на колени и… Фотографии на журнальном столике. Хм, какой он, оказывается, сентиментальный. А кто это с ним, интересно?! Мама и папа, наверное. Надо же Гнилой пошел в отца. Губы только тоньше и телосложением крупнее.
Почему-то захотелось взять фото, чтобы рассмотреть всю троицу ближе. Славка, похоже, заметив мой интерес к снимку, кашлянул, пытаясь переключить внимание на себя.
– Кто этот мужчина? – внезапно спросила я, ткнув пальцем в рамку.
– Не твое дело, – сухо ответил он, – ты пришла за другим, так вот спрашивай и катись.
– Фи, – скривила я губы, – как невежливо.
– Нет, ну наглая или глупая такая, я что-то не пойму.
– Все вкупе, – улыбнулась в ответ ему, даже не думая обижаться на подобные слова.
– Это мои родители, – ровным тоном произнес он, – удовлетворила любопытство?
– Вполне, – промолвила я, но взгляд так и тянулся, черт, да что же это такое?
Лена, Лена, ты ведь сюда, правда, пришла за другим, так не теряй драгоценные минуты, пока тебя в лесочке не закопали. Сама видела, сколько там сосен, забудет быстро ведь под какой.
– Мне помощь нужна. Вот только не надо глаза так закатывать, – выставила я руки вперед, видя, как Гнилого перекосило от моих слов. – Точнее не мне, а Матвею. Открылись некоторые обстоятельства по поводу его отца.
От моих последних слов Славка подобрался весь, его взгляд стал густым, темным. Теперь-то я видела, что он действительно заинтересовался и это не пустой треп.
– Его отец? Матвей ведь не знал никогда кто он и где.
– Да он и сейчас не в курсе, в том-то и проблема. Если с Димкиным все понятно, то в случае Орехова-старшего просто темный лес. Мы не знаем, где искать, с чего начинать. Мама его просто партизан. Ничего не говорит, возможно, сама и не знает.
– Вероятно, – выдохнув, откинулся Гнилой на спинку дивана, заведя руку за голову. – От меня-то что надо?