Выхожу тебя искать
Шрифт:
– Какой же ты подонок… Как ты мог так поступить с ней? То разыгрываешь из себя влюбленного, делаешь вид, что страдаешь от любви, а сам, когда тебя не пускают в постель, находишь утешение в объятиях городских шлюх?.. Ты что, больной, что ли? Спокойно… – Шубин поймал его руку и крепко сжал ее. – Ты здесь руками не размахивай. Я всегда уважал тебя за твою голову и здоровый авантюризм, с тобой можно работать, но Юлю я тебе никогда не прощу и сделаю все, слышишь, все возможное, чтобы она узнала о тебе правду! Мы же только утром наметили план работы, все разъехались кто куда собирать информацию, а ты, не успев остыть от одной… поехал
Крымов вышел из машины, достал носовой платок и принялся вытирать кровь с лица. Белая сорочка была забрызгана кровью. Он молчал – а что тут скажешь? Разве объяснишь правильному Шубину все свои неправильные желания? И разве можно вообще объяснить кому-либо, что значит опьянение от вседозволенности, которую он возвел в культ и сделал нормой своей жизни? Что он хочет несравнимо больше, чем Шубин и ему подобные, что и он тоже испорчен, как испорчены властью и деньгами все те, кого он видел сегодня вокруг арены?!
– Оставь ее в покое, а я оставлю тебя…
– Ты хочешь, чтобы я тебя уволил? – Крымов изменил тон и теперь молча наблюдал за реакцией Игоря на его слова.
– А мне все равно, мы сможем работать и без тебя, тем более что я уже со всеми переговорил… Ты мешаешь нам, ты тянешь нас назад, ты забираешь большую часть денег…
Теперь уже побледнел Крымов. Он знал, что когда-нибудь услышит эти слова, но как же ему хотелось недооценить этих неудачников и потенциальных безработных, которых он нанял из жалости в свое агентство и которые вот уже почти два года выполняли за него всю черную работу, получая сотую долю всего заработанного! Исключение составляла, может быть, только Земцова, которая оказалась умнее и талантливее остальных, но которая вовремя сумела оценить и соответственно поставить себя. И что же получилось в результате? Кто виноват в том, что он испытывает потребность видеть ее каждый день, слышать ее голос, чувствовать ее рядом с собой? Что это, любовь, в которую он не верит, или желание новизны, свежих ощущений, которые так не похожи на те, что он испытывал в постели с другими женщинами?
– Ты разбил мне лицо… Успокойся. Возьми себя в руки. Земцова любит меня и никогда от меня не откажется, и это при том, что она все, слышишь, все абсолютно обо мне знает… И, может быть, именно потому так сильно и любит. А ты не вмешивайся в наши отношения, так будет лучше для всех… Ты просто Шубин, а я, Игорек, Крымов!
Шубин ничего не услышал, он лишь видел, как Крымов достал из кармана сотовый телефон.
– Да, – говорил он кому-то отрывистым голосом, покрываясь серой испариной и старея прямо на глазах, – да, Петр Васильевич, я еду…
Он положил телефон обратно в карман и широко раскрытыми глазами посмотрел на застывшего в ожидании Шубина.
– Игорь… – сказал он не своим, чужим голосом, – мне только что позвонил Сазонов… Юля… Юлину машину нашли в овраге… она взорвалась… Все поехали туда…
– Постарайтесь расслабиться…
– И получить удовольствие? – Надя зажмурилась, чувствуя, как что-то внутри ее раздвигается, чтобы пропустить ледяные, жутко позвякивающие металлом инструменты, тысячи инструментов… Пот струйками потек по вискам, шее и скатился на грудь… А над головой сиял белый ровный потолок, какой бывает только
Врач – мужчина с белой кожей и черными шелковистыми и блестящими волосками на пальцах, лице, руках, или еврей, или грузин, или армянин – Михаил Артурович. Красивый, холеный, в белоснежном халате. Его темно-карие глаза раздевали, а потом имели всех женщин, входящих сюда, как в ад… Но он не был садистом, он обследовал нежно, стараясь не причинить боли, и входил в чрево пациентки естественно, как входит любимый мужчина… Ничего что руками…
– Поздравляю вас, Надежда Александровна, вы беременны. – Резиновый звук стягиваемых перчаток, легкое покашливание. – Что же касается общего состояния вашего организма, то я ознакомился с результатами ваших анализов и рад сообщить вам, что вы совершенно здоровы. Вы хотите этого ребенка или как?
– Да, я хочу… – Она говорила, но голоса своего не слышала.
Осторожно, как во сне, слезла с высокого и неудобного, сверкающего никелем кресла и, осторожно ступая босыми ногами по белоснежному линолеуму, принялась спешно натягивать трусики. В ушах ее стоял шум, но сердце радостно билось, сообщая счастливую энергию всему окружающему миру. Она беременна, у нее будет ребенок, их с Лешей ребенок… И она назовет его Сашей. Даже если это будет девочка. Саша Чайкина. Саша Чайкин. Какая разница…
Одетая, она вернулась к столу и села на стул, спрятав руки почему-то за спину. Она нервничала. Она не верила в ту радость, которой теперь будет заполнена вся ее жизнь до самой смерти… А ведь еще лет пять тому назад после неудачной беременности ей сказали, что она бесплодна. Хотели убить надежду…
– Скажите, вы знаете врача по фамилии Ивонтьев?
Теперь, когда в ее личной жизни все нормализовалось, хотелось сделать невозможное в другом. Ивонтьев, друг Иноземцева, кто он, чем живет и что его может связывать с хирургом, помимо преферанса?
– Знаю, мы с ним вместе учились… Вы с ним знакомы?
– Нет, просто я слышала, что он талантливый гинеколог, а почему-то остался не у дел… Вы не знаете, что с ним случилось?
– Характер дурной, вот и весь сказ. Жуткий эгоист, самодур, мнит себя гением и все такое… Но мы с ним, как ни странно, всегда находили общий язык…
– Михаил Артурович, это правда, что он зарабатывает себе на жизнь тем, что разгружает вагоны на товарке? – Надя придумала это на ходу, чтобы разговорить доктора и выудить у него как можно больше информации.
Михаил Артурович оторвался от своих записей в карточке пациентки и поправил на носу изящные круглые очки:
– С чего это вы взяли? Да он скорее умрет, чем будет разгружать вагоны… Да Юра Ивонтьев хоть нигде и не работает, но до сих пор ходит к одной нашей общей знакомой делать маникюр и на обед, я просто больше чем уверен, ест уху из стерляди… Он – везунчик…
Надя слушала его и думала о том, как это все-таки приятно – прийти на прием к врачу не с улицы, а по рекомендации пусть даже самого черта, но только чтобы тебя осмотрели заботливо, как родную, и поговорили как с человеком. Михаила Артуровича ей порекомендовал Крымов, причем еще полгода назад, когда у нее возникли некоторые физиологические отклонения по женской части, но потом все образовалось само собой, и визит был отложен. И вот теперь она сидит в кабинете известного в городе гинеколога и разговаривает с ним по душам, как старая знакомая. Не будь она от Крымова, стал бы он ей рассказывать о своем коллеге, да еще и с такими подробностями…