Выключай телевизор, хэппи-энда не будет!

Политов Дмитрий Валерьевич

Данила оперся на черенок лопаты и длинно сплюнул.

– Что, неужели не признали? – как-то излишне спокойно спросил он. – Или я так изменился за последний месяц?

Маслов очумело потряс головой.

– Знаешь, - осторожно начал он. – Как бы да, изменился. Причем, замечу, вовсе не в лучшую сторону.

– Да что ты титьку мнешь, - не выдержал отмерший Аничкин. – Говори, как есть. Знаешь, Малой, в гроб краше кладут. Такое ощущение, что ты в последнее время не спал, ел впроголодь и ишачил, как негр на плантациях.

– Угадал, - бледно усмехнулся Мельник бескровными губами. – Тютелька в тютельку. Прям по пунктам. Вот как присягу принял, так сразу и понеслось. Наряды, хозработы, строевая – ни секунды свободного времени. Ибо, как говорит мой командир, старший лейтенант Фисюрин: «Что бы солдат не делал, лишь бы зае..ался!»

– Подожди, - Аничкин нахмурился. – Какие наряды, какая, к херам, строевая – ты ведь должен был просто принять присягу,

пройти курс молодого бойца и все.

– А это ты, капитан, у Бескова спроси, - равнодушно обронил Данила. – Я тоже по-первости возмущался, скандалил, пытался объяснить, что являюсь игроком команды мастеров, членом сборной команды страны. Вот как раз тогда на первые наряды и наговорил.

– Стоп, - поднял руку Маслов. – А Бес-то здесь причем? Что-то я не пойму.

– Так по его указанию со мной так поступили, - спокойно сказал Мельник. И лишь горячечный блеск глубоко запавших глаз, обрамленных нездоровой чернотой, выдавал его истинное состояние.

– Врешь! – выдохнул Витька. Облачко пара вырвалось у него изо рта.

– Да не суетись ты, Анюта, - перебил друга Маслов. – Даня, почему ты решил, что Иваныч тебя сюда законопатил? Ты что, с ним говорил? Нам на новогоднем вечере – мы командой, как обычно, в «Золотом колосе» на ВДНХ собирались, Бесков сказал, что ты из-за каких-то бюрократических заморочек немного задерживаешься. Но скоро все решится и ты вернешься в команду. Вот, сам видишь, нас за тобой прислали. В Италию ведь улетаем. На товарищеский турнир. А потом в Южную Америку.

– Поздравляю. – Мельник вытер тыльной стороной ладони нос, надел варежку и взялся за лопату. – Счастливого пути. Вы извините, мне сегодня еще две дорожки надо почистить, не хочу опять наряды отрабатывать.

– Ты с ума сошел? – заорал Аничкин, хватая его за рукав шинели. – Не слышал что ли, мы улетаем завтра вечером, тебе собраться еще надо. В порядок себя привести, а то, как чучело огородное выглядишь. Пожрать нормально, выспаться.

– Не ори, - поморщился Данила. – А то у меня от недосыпа и голодухи уже который день голова болит, спасу нет. Хоть вешайся. А в медсанчасти из лекарств только бинты и зеленка. Я слышал тебя, капитан, слышал. Только знаешь, - Мельник исподлобья взглянул на Аничкина. Скулы парня обострились, а рот сжался в тонкую нитку. – Никуда я с вами не полечу. У меня на ближайшие два года несколько иные планы. А потом…потом посмотрим. В конце концов, кроме «Динамо» в Союзе есть еще много вполне себе неплохих команд. Глядишь, за время службы не разучусь по мячу попадать, кому-то, да пригожусь?

– Но Бесков… - начал было Маслов.

– А Бесков может идти на х…й, - равнодушно произнес Данила и перехватил лопату поудобнее.

Глава 24

1969 год. Январь. Москва – Сантьяго. Чили

– Извиняться не буду. – Бесков смотрел хмуро. – Что случилось, то случилось. Скажу лишь, что, по моему мнению, ты сам виноват в произошедшем.

Данила, отвернувшись, равнодушно глядел в окно кабинета. На старшего тренера и его слова он никак не отреагировал. И Константина Ивановича это явно задело.

– Нет, ты посмотри, Адамас, на этого красавца, - взорвался старший тренер «Динамо». – Сидит и обиженку перед нами корчит. Наверное, ждет, что мы его уговаривать начнем, прощения попросим. Мельник, а может быть нам еще перед тобой на колени встать?! Подумаешь, какая звезда к нам приехала. Да таких, как ты, ко мне каждый день на тренировки сотнями приводят и умоляют, чтобы хоть пять минут на их просмотр потратил!

– Погоди, Константин Иванович, не заводись, выдохни, - вмешался в не слишком удачно начавшийся разговор Голодец. – Разреши мне?

– Валяй! – зло сказал Бесков, сверкая глазами. С грохотом отодвинул стул и пошел к выходу. Проходя мимо Данилы, который так и продолжал рассматривать что-то на улице, он на мгновение притормозил, но после секундной заминки пошел дальше, так и не сказав ничего Мельнику. Дверью хлопать не стал, прикрыл за собой аккуратно.

Адамас Соломонович проводил друга внимательным взглядом. А после его ухода повернулся к Даниле.

– Костя тебе никогда такое на скажет, поэтому придется мне. Слушай внимательно, Малой. Если помнишь, ты в Братиславе произнес несколько неосторожных фраз. И все бы ничего, только в тот момент в раздевалке были не одни лишь игроки и тренеры. Там еще и представитель КГБ скромно присутствовал. Как и при любой зарубежной поездке. В уголочке сидел. Да-да, тот самый «искусствовед», как вы их называете. И в своем отчете он самым тщательнейшим образом отразил вашу с Бесковым перепалку. Со всеми деталями, междометиями, охами-вздохами. И наверху пошла совершенно неприличная свара. Сам посуди, с одной стороны мы большие молодцы. Не посрамили честь советского футбола, прошли в следующий этап еврокубка. Так? Да не молчи ты, право слово! Как со стеной разговариваю. – Голодец встал со своего места, подошел к столу

и набулькал себе полстакана воды из хрустального графина. Жадно выпил, шумно выдохнул и опять повернулся к безучастно сидящему Мельнику. – Ладно. Продолжу с твоего позволения. Так вот, кроме того, что за нами числятся определенные заслуги, сразу два ведомства претендуют на то, чтобы сказаться главными творцами нашего успеха. Те самые кураторы, что шефствуют над «Динамо». И вот здесь у них нашла коса на камень. Каждый ревниво отслеживал действия конкурента и старался отодвинуть его в сторону. И речь твоя невольно послужила на пользу товарищам с Лубянки. Хоть там у тебя персональный болельщик имеется – генерал Цвигун, – но даже его авторитета не хватило, чтобы замять твою выходку. Поэтому ты и стал козлом отпущения. Пока товарищи с большими звездами бодались друг с другом, тебя решено было, хм, немного провоспитать. И скажи спасибо, что, в самом деле, в какую-нибудь глухомань не отправили. Если подумать, в Москве ведь оставили. И часть подобрали нашу, а не армейскую. Ну а то, что из нарядов не вылазил, - Адамас Соломонович немного смутился, - так кто ж знал, что там тот самый офицеришка окажется у которого на тебя зуб имеется, причем свой собственный? Дурацкое стечение обстоятельств, не более. В общем, резюмирую. Костя тебя не наказывал. Наоборот, он весь месяц при каждом удобном случае ходил по всем инстанциям и просил, чтобы этот балаган прекратили. Даже к Шумилину [11] на прием прорвался. Но там такая война шла, - тренер безнадежно махнул рукой. – Да и, насколько я в курсе, к тебе еще кто-то, кроме чекистов, неровно дышит. Поэтому обижаться на Бескова – не самая лучшая твоя идея. Предлагаю считать все происшедшее пусть и не самым приятным, но все же недоразумением. Тем более, что опала с тебя снята, добро на поездку с командой в Чили получено. Не знаю и знать не хочу, до чего там наши шефы договорились, просто предлагаю вернуться к работе. В конце концов, нам скоро с датчанами играть. Слышал, поди, какая нам команда в соперники по одной четвертой досталась? «Рандерс Фрейя». Но перед этим предстоит коммерческое турне по Южной Америке. Кстати, туда и сборная наша скоро летит. Качалин очень хотел тебя привлечь, но Бесков уперся. Сказал, что ты ему в предстоящих матчах за Кубок кубков нужен. Цени! И, кстати, вот еще что, - Голодец прошел на место Бескова, открыл верхний ящик стола и достал оттуда небольшую красную коробочку и книжицу в обложке того же цвета. – Константин Иванович хотел тебе торжественно вручить, но, чувствую, в нынешнем состоянии от него этого уже не дождешься. А, чтобы он глупость не сделал, лучше уж я сейчас отдам. Держи! – он обошел стол, подошел вплотную к Даниле и протянул ему коробку и книжку. – Бери, дурень!

11

Шумилин Борис Тихонович – зам.министра МООП/МВД в то время. Куратор футбольной команды московского «Динамо».

Мельник перевел взгляд на протянутые ему предметы. Равнодушно забрал их из рук тренера.

– Так-то лучше, - обрадовался Адамас Соломонович. – А то сидит, как сыч. – Читай, читай, не стесняйся. Заслужил!

– «Комитет по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР, - негромко прочел вслух юноша, открыв удостоверение. – Товарищ Мельник Данила Вадимович является мастером спорта СССР по футболу». – Открыл не торопясь коробочку и вытащил оттуда значок. Покрутил в руках без особого интереса, потом аккуратно убрал назад. Поднялся со стула и спокойно, без эмоций, поинтересовался. – Я могу уйти?

– Куда это ты собрался? – растерялся Голодец. – Я думал, на базе останешься.

– Домой. Я хочу уехать домой.

– Конечно-конечно. Это ты хорошо придумал, - просветлел лицом тренер. – Помоешься, сменишь одежду, поешь нормально. Погоди, - спохватился Адамас Соломонович. – Я сейчас распоряжусь, чтобы тебя отвезли. Куда ты в таком виде пойдешь, - кивнул он на замызганную солдатскую форму Мельника. – Тебя первый же патруль свинтит. А то, смотри, оставайся.

Данила отрицательно качнул головой.

– Если останусь, - он посмотрел прямо в глаза тренеру и вдруг нехорошо оскалился, - я сначала Бескову башку проломлю, а потом вам. Думаете, я поверил в весь этот бред?!

– Бешенный! – отшатнулся Голодец.

Воздух в квартире был затхлый и спертый. Поэтому первое, что сделал Мельник, когда зашел домой, это пораскрывал настежь все окна и балконную дверь. Не обращая внимания на ворвавшийся внутрь легкий морозец, скинул с себя опостылевшую солдатскую форму на пол в кухне и нагишом пошлепал в ванную. А там долго и ожесточенно тер себя мочалкой, словно пытался смыть, содрать с себя всю накопившуюся и въевшуюся в кожу за прошедший месяц грязь. Потом взбил пену и аккуратно скреб бритвой щетину на щеках и подбородке. Затем намылил короткий ежик на голове оставшимся еще от Андреевой фруктовым шампунем и долго стоял под резкими струями душа, уперевшись руками в стену. Полтора года…надо продержаться полтора года.