Выкорчеванная
Шрифт:
— Взгляни — ка на себя, ведьмочка, взгляни — ка на себя, взгляни, — начал он напевать дурашливую песенку, то громче, то тише. Он задергался в путах, сотрясая всю кровать так, что она почти на дюйм подвинулась ко мне.
— Подойди же ко мне поближе, ближе, ближе — улыбаясь, распевал он: — малютка Агнешка, поближе, ближе, ближе…
Это было похоже на детскую песенку, но кровать медленно пододвигалась к нам. Трясущимися руками, стараясь на него не смотреть, я открыла свою сумку с эликсирами. Раньше я никогда не была рядом с кем — то, кого поразила скверна Чащи. Стоявшая
Я не запомнила заклинание, которое использовал Дракон на принце, но он обучил меня исцелять мелкие порезы и ожоги от готовки и уборки. Я решила, что хуже не будет. Я налила эликсир в большую столовую ложку, сморщив нос, от запаха протухшей рыбы, и начала тихо напевать. Мы с Касей осторожно двинулись к Иржи. Он начал щелкать зубами и яростно шевелить связанными окровавленными руками, стараясь меня поцарапать. Я замерла. До смерти не хотелось, чтобы он меня укусил.
— Постой, — сказала Кася и вышла из комнаты. Она вернулась с кочергой в одной руке и с плотной кожаной рукавицей, в которой шевелят угли. Кристина равнодушно, без капли интереса, наблюдала за ее перемещениями.
Мы поместили кочергу поперек Иржиной шеи и с обеих сторон прижали к кровати, а потом моя храбрая Кася надела рукавицу, вытянула руку, зажала ему нос сверху и не отпускала, даже когда он принялся дергать головой вперед — назад, пока наконец, ему не пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть. Я тут же влила ему в рот эликсир, и отпрыгнула вовремя. Он поднял подбородок и умудрился ухватить зубами кусок свисающих кружев на моем бархатном рукаве. Не перестав напевать дрожащим голосом, я смогла вырваться и отшатнулась. Кася отпустила его и тоже встала рядом.
Такого же яркого свечения, как я помнила, не было, но по крайней мере жуткое пение Иржи прекратилось. Я видела свечение эликсира, начавшего свое путешествие по пищеводу. Иржи откинулся назад и, с громким протестующим стоном, принялся метаться из стороны в сторону. Я не останавливалась. Из моих глаз текли слезы от усталости. Я чувствовала себя не лучше, чем в первые дни в Башне Дракона, и даже хуже, но продолжала напевать заклятие, поскольку не смела остановиться, считая, что это поможет остановить происходящий передо мной ужас.
Услышав заклинание, Кристина медленно поднялась и с искрой отчаянной надежды на лице подошла к проему. Эликсир в животе Иржи засветился словно горячие угли: часть кровоточащих язв на его животе и руках зажили. Но даже, не смотря на заклинание, поверх свечения было видно бурление темно — зеленых вихрей, словно тучи на светлом лике полной луны. Все больше и больше их собиралось, мрачнея, пока свет совсем не погас. Иржи медленно перестал дергаться, и его тело расслабилось. Я умолкла. Все же слегка надеясь, я чуточку пододвинулась ближе, и вдруг… он открыл глаза, желтые и безумные, и снова рассмеялся:
— Попробуй снова, Агнешка, — сказал он, и залаял собакой. — Давай, попробуй, ближе, ближе!
Кристина громко взвыла и мешком осела вдоль стены на пол. Из ее глаз брызнули слезы. От неудачи стало досадно и тошно.
— Нешка? — тихо с печалью произнесла Кася. Я поднесла тыльную сторону ладони к лицу, и с мрачной решимостью снова сунула руку в сумку.
— Выведи Кристину из дома, — сказала я и подождала, пока Кася поможет женщине подняться и выйти. Та тихо всхлипывала. Кася бросила на меня последний растерянный взгляд, и я постаралась ей слегка улыбнуться, но не смогла справиться со своим ртом.
Прежде, чем приблизиться к кровати, я сняла с себя тяжелую бархатную юбку и обернула ее вокруг лица, закрыв нос и рот тремя — четырьмя слоями ткани, пока едва могла дышать. Потом я сделала глубокий вдох и задержала дыхание. В это время я сломала печать на сером флакончике и брызнула немного каменным эликсиром в ухмыляющееся гавкающее лицо Иржи.
Я вернула стопор на место и как можно быстрее отпрыгнула назад. Он успел вдохнуть эликсир — в его ноздри и рот проник дымок. Его лицо перекосило от удивления, и кожа начала приобретать серый оттенок, уплотняясь. Он умолк: рот и глаза застыли, тело напряглось, а руки и ноги замерли на месте. Вонь скверны начала отступать. По всему его телу пробежала волна окаменения, и в одно мгновение все было кончено. Я покачнулась от облегчения и ужас отступил. В постели лежала просто статуя — статуя, изображающая безумца, чье лицо было перекошено от нечеловеческой злобы.
Прежде, чем выходить, я удостоверилась, что плотно запечатала пузырек, положила его обратно и распахнула дверь. Кася с Кристиной стояли во дворе по колено в снегу. Лицо Кристины было мокрым и безнадежным. Я позвала их внутрь. Кристина протиснулась в узкий дверной проем и уставилась на безжизненную статую в кровати.
— Он не чувствует боли, — пояснила я. — И уверяю тебя, даже не чувствует хода времени. Таким образом, если Дракону известен способ исцелить в нем скверну… — я умолкла. Кристина плюхнулась в кресло — качалку, словно ноги больше ее не держали. Ее голова склонилась вниз. Не знаю, было ли с моей стороны это проявлением милосердия или я уберегла от боли себя. Я не слышала, чтобы Дракон ранее исцелял настолько скверные случаи, как у Иржи. — Я не знаю, как его спасти, — добавила я тихо, — но… возможно Дракон, когда вернется, отыщет. Мне кажется стоит попытаться.
По крайней мере в доме теперь стало тихо, не было слышно завываний и вони разложения. Ужасное выражение непонимания, словно она не могла все это время размышлять здраво, наконец пропало с лица Кристины, и спустя мгновение она обняла живот и опустила на него взгляд. Ее срок был очень близок, и я уже замечала шевеление ребеночка под ее одеждой. Она подняла голову и спросила меня:
— А как коровы?
— Их сожгли, — ответила я. — Всех до единой. — Она снова повесила голову: ни мужа, ни коров, и скоро рожать. Данка, разумеется, постарается ей помочь, но этот год будет тяжелым для всех. Внезапно я спросила: