Выкорчеванная
Шрифт:
Якуб этого не знал. Его послали принести кое-какие вещи. Когда он уходил, короля здесь не было. Когда вернулся с солью и травами, король с телохранителями стояли вокруг подиума с равнодушными лицами, а Балло читал вслух книгу, уже начиная меняться. Из-под его рясы показались когтистые лапы, и из его боков, разрывая ткань, начали вырастать еще две. Его лицо вытянулось в виде собачьей морды, но тем не менее слова все равно раздавались, несмотря на то, что они путались и застревали в его глотке…
Голос Якуба становился все выше, пока не оборвался совсем и смолк. Его руки тряслись.
Алёша налила
— Она сильнее, чем мы думали, — произнесла она. — Нужно было сразу же сжечь ее.
Я попыталась подняться со своего табурета, но Алёша покачала головой:
— Ты растратила силы. Пересядь к камину и следи за мной. Не вмешивайся, только если увидишь, что она овладевает мной.
Книга все это время преспокойно лежала на полу между разбитыми кусками каменной столешницы. Алёша взяла у стражника пару рыцарских перчаток и подняла книга. Переложив ее в камин, она вызвала огонь: «Polzhyt, polzhyt mollin, polzhyt talo», и с этого места еще долго произносила заклинание, и холодный пепел в камине вдруг взревел пламенем словно в ее кузнечном горне. Пламя лизало и кусало страницы книги, но она оставалась лежать открытой в огне, шелестя страницами и щелкая, словно флаг на ветру. Мелькающие картинки с чудовищами, подсвеченные сзади огнем стремились попасться на глаза.
— Назад! — резко приказала Алёша стражникам. Двое из них, клюнув на приманку, уже собирались подойти поближе, с начавшими стекленеть глазами. Плоской стороной кинжала она отразила огонь в их глаза, они заморгали и, побледнев от испуга, отшатнулись назад.
Алёша внимательно проследила, чтобы они отошли подальше, потом повернулась и принялась повторять заклинание огня снова и снова, раскинув руки, чтобы удержать огонь внутри. Но книга, отказываясь загораться, по-прежнему только шипела и потрескивала в камине словно влажные дрова. В помещение проник запах весенней листвы. Я заметила выступившие на шее Алёши вены и напряжение на ее лице. Она старалась сфокусировать взгляд на каминной полке, но глаза постоянно пытались коситься на подсвеченные страницы. Всякий раз она прикасалась большим пальцем к лезвию своего кинжала. Выступала кровь, но она отводила взгляд.
В ее голосе появилась хрипотца. Из камина на ковер вылетело с десяток искр и задымились. Сидя устало на табурете я смотрела на них и вдруг медленно начала напевать без слов старую песенку про искорку в очаге, рассказывающую разные истории: «Жила-была принцесса, золотые косы, влюбилась та принцесса в обычного актёра, её отец король их отправил под венец, и на этом — сказочке конец. Жила-была старушка древняя Бабушка Яга, жила она в избушке целиком из хрусталя, и было в этом домике полным-полно чудес, и на этом сказочке конец…»
Пс-с! — искра потухла. Потухла, забрав с собой сказку. Я тихо спела песенку снова, произнесла: «Kikra, kikra», — и пропела снова. Разлетающиеся искры начали дождем сыпаться на страницы, каждая прежде чем потухнуть оставляла после себя крохотное черное пятно. Они продолжали сыпаться вниз ярким дождем, и когда они падали кучно, поднималось легкое облачко дыма.
Алёша замедлилась и остановилась. Пламя наконец-то занялось. Страницы сами начали сворачиваться по краям, словно живые, убегая от гибели. От огня пошел запах
— Как этот бестиарий попал к вам в руки? — бушевал королевский министр, поддерживаемый десятком других. — Почему там оказался король? — Королевский зал заседаний был набит дворянами, орущими на меня, на Алёшу, друг на друга, требуя ответов, которые не хотели слышать. Половина из них все еще подозревали меня в кознях против короля и предлагали бросить меня в темницу, другая половина решила, совершенно бездоказательно, обвинить Якуба в том, что он росиянский агент, который специально заманил короля в библиотеку и подначил отца Балло прочесть книгу. Секретарь начал плакать и оправдываться, а у меня на защиту не оставалось сил. Вместо этого я непроизвольно зевала, чем злила их еще сильнее.
Просто ничего не могла с собой поделать, совершенно не желая их как-то оскорбить. Мне не хватало воздуха. Я не могла здраво думать. Мои руки все еще зудели от ожога молнией, а в носу щипало от дыма и запаха горелой бумаги. Все это для меня еще казалось ненастоящим. Король мертв, отец Балло мертв. Я ведь видела их всего час назад выходящими с военного совета — целыми и невредимыми. Я помнила этот момент совершенно отчетливо: маленькие беспокойные морщинки на лбу отца Балло. Синие королевские туфли.
Алёша в библиотеке произнесла заклинание очищение над телом короля, потом священники забрали его в собор на отпевание, поспешно завернув в кусок материи. Туфли торчали с одного конца свертка.
Магнаты, не унимаясь, кричали на меня. Это не помогало понять, в чем конкретно я виновата. Я знала, что что-то не так. Если бы только я поторопилась, если бы только сразу сама сожгла книгу, как только ее нашла. Я закрыла лицо зудящими руками.
Тут рядом со мной встал принц Марек и прикрикнул на дворян, поддерживаемый силой окровавленного копья, которое все еще было при нем. Он грохнул его о стол совета перед их носами.
— Она убила чудовище, которое могло убить Солю и еще заодно с десяток людей, — заявил принц. — У нас нет времени на всю эту ерунду. Через три дня мы отправляемся к Ридве!
— Никуда мы не отправимся без приказа короля! — посмел выкрикнуть один из министров. К его счастью он сидел на другом конце стола и до него было не дотянуться, и даже при этом он отшатнулся от вытянутого кулака в латной перчатке пылающего от праведного гнева Марека.
— Он прав, — резко сказала Алёша, положив перед Мареком руку, заставив его выпрямиться и посмотреть на нее. — Не подходящее время затевать войну.
Половина магнатов за столом ругалась и цапалась друг с другом, обвиняя Росию, меня, даже бедного отца Балло. Трон во главе стола пустовал. Наследный принц Сигизмунд, плотно сцепив пальцы, сидел справа от него и под всеобщий гомон молча смотрел на пустующее место. Королева сидела с левой стороны. На ней по-прежнему был золотой обруч Рагостока сияющий над атласной черной тканью траурного платья. Я равнодушно отметила, что она читает письмо. Рядом с ней стоял гонец с растерянным лицом и с пустой сумой. Полагаю, он только что вошел.