Выкуп
Шрифт:
Тогда же, после первого любовного опыта, она поняла, что относится к тем женщинам, о которых говорят: «страстная». Да, теперь в ней очень часто, от любого толчка, томительной судорогой возникало желание почувствовать сначала свою власть над мужчиной, потом его власть над своим телом… Но, вместе с тем, было у неё и врождённое чувство женского достоинства – наследие многих поколений аристократов и интеллигентов. Ей претила даже мысль отдаваться каждому, кто смотрел на неё с желанием – скрытым или откровенным. Что с того, что физически она стала женщиной? Даже если взгляд мужчины зажигал в ней ответный огонь, она не торопилась. Право выбора всегда оставляла за собой, к тому же – знала себе цену.
Мужчины были в её жизни – немного, но были. Несколько раз она и сама влюблялась, но так же стремительно и разочаровывалась. Это счастливое свойство придавало Инге уверенности в себе. Влюбившись, она старалась сдерживать свои чувства
В новое время, которое сначала называлось «ускорением», а потом «перестройкой», Инга вошла не просто легко – уверенно. У неё были все предпосылки стать «деловой женщиной»: ум, молодость, энергия, хватка, прекрасное образование, сочетающее экономику, юриспруденцию, гуманитарные науки… Кое-кто из девочек – типичных хищниц! – до сих пор мечтавших «оторвать» выгодного мужа, мгновенно перестроились и занялись бизнесом. Пооткрывали кооперативы, в основном спекулятивные, но были и кафе с варьете, и рекламные агентства, и бюро знакомств… Инга знала, что могла бы многих переплюнуть на этом поприще. Но она не хотела! Она по-прежнему хотела быть любимой женой богатого мужа. Праздной женой, женщиной, наслаждающейся жизнью… Впрочем, она не исключала, что могла бы стать для мужа-руководителя хорошим советчиком, помощником, опорой. Негласно, конечно, этаким «серым кардиналом».
Она легко поступила на работу в организацию с мудрёным названием «Политико-социальный фонд регионального Союза предпринимателей». В центре города «Фондом» был куплен старинный двухэтажный особняк, прекрасно отремонтирован. Инга руководила аналитическим отделом, который, помимо всего прочего, поддерживал связь с городскими властями, выпускал газету-бюллетень, организовывал бриффинги и конференции. Работалось легко, зарплата была высокой, в поклонниках недостатков не наблюдалось. Сам президент фонда смотрел на Ингу маслеными глазами сытого кота, и не только смотрел – прямо предлагал себя в любовники. Но любовником он ей был не нужен. Президент же был женат во второй раз, его «мадам» была молода, длиннонога, со стальным цепким взглядом. Инга ни за что не стала бы связываться с такой женщиной. К тому же, она вообще не хотела иметь дело с женатыми мужчинами, а уж разводить их – тем более! Зачем осложнять себе жизнь подобными передрягами? И потом: президент ей не просто не нравился – был физически неприятен. Свободные же мальчики, работающие в соседних кабинетах и ходящие вокруг неё кругами, только забавляли её.
О банкире Вадиме Баркове Инга, конечно же, слыхала, и не раз. Впервые увидела его в местной телевизионной передаче «Эко-блиц» – круглый стол с несколькими президентами коммерческих банков. Ей понравилось лицо этого мужчины – волевое, моложавое, с чуть ироничной усмешкой. Но тут ведущий передачи спросил, обращаясь именно к Баркову:
– Я знаю, у вас есть сын-старшеклассник. Он собирается пойти по вашим стопам?
И у Инги интерес, так и не успев оформиться, сразу пропал. Но уже через два месяца она вновь увидела Баркова – теперь на рауте у мэра города. И вновь её взгляд просто притянуло к спортивной, сильной мужской фигуре. Барков держал в руках бокал и о чём-то весело говорил, окружённый мужчинами и дамами. Вот он отпил глоток, поднял глаза и встретился со взглядом Инги. Она тоже была не одна – в оточении мужчин разных возрастов. Несколько секунд она спокойно смотрела на Баркова, потом, ответив собеседнику, естественно отвела взгляд. Через некоторое время она пошла в туалетную комнату за одной из тех дам, которая, вместе с мужем, разговаривала с Барковым. Инга немного знала её, сымитировала радость встречи, заговорила о рауте, об общих знакомых. И, между прочим, спросила:
– А что, этот банкир… Барков… Он здесь с женой? Кто она у него?
– Наверное, заурядная домохозяйка, – пожала плечами дама, считающая себя светской львицей. – Стесняется её, пришёл один.
Больше
Они вновь увиделись на открытии нового арт-салона оригинальной конструкции, за которым уже закрепилось название «Матрёшка»: круглое здание, внутри которого, одно в другом, располагалось несколько таких же круглых залов. Инга знала, что банк Баркова спонсировал строительство этого салона, и предполагала, что президент банка будет на открытии. Она тоже была среди приглашённых сотрудников своей фирмы и шла с чувством некоторого трепета. Но вовсе не из-за Баркова – о нём она тогда если и думала, то мимолётно. Нет, причина была в другом: в экспозиции одного из залов будут выставлены две картины Максима Зотова – художника из их города, имеющего уже мировое имя. Сам художник на открытие приехать не мог, или не хотел – он жил в Голландии, но две свои работы родному городу подарил, переслал через своего агента… Инга стояла у двух небольших картин и просто кожей чувствовала, какое исходит от них необычное, почти мистическое тепло, как они завораживают! Максимка! Как же она обманулась: не тридцать лет он шёл к своей славе, а только десять… Впрочем, назови ей, семнадцатилетней, эту цифру – она бы тоже ужаснулась: «Как долго!» А вот ведь, пролетели они незаметно, и она через десять лет всё там же, в своём городе, всё так же одна… А могла бы уже быть в Голландии, со своей первой любовью! Просчиталась?
У неё закружилась голова – так действовали картины Максима. Она отошла и почти сразу успокоилась. Жалеть не о чем: почти десять лет Максим Зотов жил, скитаясь по квартирам и друзьям, перебивался на хлебе и воде, причём не только в своём городе и своей стране, но и за границей. Она бы не смогла этого вынести даже на короткое время. «Потому, – сказала себе Инга, – порадуемся за милого Макса. Пусть он отогреется в лучах славы и благах богатства. Может, мы ещё встретимся…»
Она направилась к одному из столиков, уставленных бокалами с шампанским, блюдами с бутербродами и тартинками. Весёлая компания у столика приняла её радостно, тут же стали спрашивать её мнение о картинах Макса Зотова. Она отвечала неопределённо, слушала рассуждения других и про себя насмешливо усмехалась. Никто в этом зале не знал того, что знала она – фундамента творческой философии Макса. Потому никто по-настоящему не понимал его… В этот момент Инга увидела Баркова. Так же, как и она, он держал в руках бокал, слушал, склонив голову, какого-то мужчину, и поглядывал через весь зал на неё. У Инги появилось ощущение, что Баркову, как раз в этот момент, рассказывают именно о ней. Она ещё не успела понять свои чувства – приятно или оскорбительно, – как её под руку ухватила знакомая дама, та самая, которую она год назад расспрашивала о Баркове. Заметно раскрасневшаяся и слишком весёлая, она почти закричала в самое ухо Инге:
– Смотри-ка, этот красавчик Барков глаз с тебя не сводит! Лови момент, подруга – такого вдовца грех упускать!
Инга, отшатнувшаяся было, быстро подалась к ней:
– Разве он вдовец?
– Давно, года три или четыре!
«Что же ты, дура старая, – воскликнула Инга мысленно в сердцах, – болтала мне про жену-домохозяйку!»
Оттолкнув довольно бесцеремонно руку «подруги», она глянула через зал на Баркова. И встретилась с его взглядом. Не отводя глаз, она приподняла бокал и сделала движение – словно чокалась с ним. Барков тут же вскинул свой бокал в таком же движении. И, словно заворожённые, они одновременно пошли навстречу друг другу…
А потом было всё, о чём Инга мечтала. Стремительная влюблённость, замужество, любимая жена богатого мужа, который не только обожает её, но и делится с ней своими профессиональными проблемами, слушает её советы. Вот только занят он в своём банковском бизнесе почти постоянно. Вместе они ездили в свадебное путешествие, в Испанию. После Инга уже одна ездила в круиз по Средиземному морю, отдыхала на Кипре и вот теперь здесь, на Гавайях. Но она была готова к тому, что богатый муж должен много заниматься делами. Сын Вадима, Олег, уже большой мальчик, принял её спокойно, даже равнодушно. И помехой им никогда не был в первый год их супружества. А потом вообще уехал учиться в Англию… Ей было 27, а Вадиму 41 год, когда они поженились – вполне нормальная разница. Вот только рядом всё время был Костя – любимый племянник Вадима, почти её ровесник.