Вынужденная посадка
Шрифт:
Рэйф. Где он? И, кстати, ее-то куда занесло? Что из удержавшихся в памяти рваных обрывков правда, а что безумные фантазии? Очевидно, она подхватила какую-то местную заразу, какое-то жуткое заболевание, только ждавшее своего часа. Ну и планета! Ну и местечко! Сплошной ужас. Сколько прошло времени? Почему она тут одна? Где ее приборы, где рюкзак? Где — и это самое главное — где Рэйф?
Камилла натянула пуховку и до самого горла застегнула молнию; дрожь немного утихла, но девушке было зябко, она хотела есть, ее мутило, а многочисленные синяки и царапины стали заявлять о себе во весь голос. Может, Рэйф укрыл ее в пещере, а сам отправился за помощью? Как долго она лежала
Снег падал густыми хлопьями; девушка огляделась, пытаясь понять, где она может быть. Над головой возвышался темный склон. Должно быть, она забежала в пещеру, чтобы укрыться от безумного ужаса открытых пространств в благословенной темноте и тесноте. Может быть, как раз сейчас Мак-Аран ищет ее посреди бушующей непогоды, и они будут часами бродить так в темноте, проходя друг от друга в нескольких футах, но видя только бешено вихрящийся снег?
Логика требовала, чтобы Камилла никуда не срывалась с места, а попыталась спокойно разобраться в сложившейся ситуации. Она тепло одета и до рассвета могла бы спокойно переждать в пещере. «Но если Мак-Аран тоже заблудился где-то на склоне? Если этот неожиданный ужас, эта паника обрушились на них одновременно? И откуда взялись предшествовавшие ужасу восторг и самозабвение… Нет, потом; сейчас вспоминать об этом слишком больно».
Где Мак-Аран стал бы искать ее? Разумней всего, пожалуй, было бы карабкаться наверх. Да, конечно — там остались рюкзаки; оттуда они смогли бы как-то сориентироваться, когда утихнет снегопад и взойдет солнце. Значит, она полезет вверх и будет надеяться, что Мак-Аран, логически поразмыслив, придет к тому же выводу. Если же нет, и до рассвета Мак-Аран не появится — тогда она одна спустится к базовому лагерю, и они вместе отправятся на поиски… или вернутся к кораблю.
На ощупь, в темноте, посреди снежного мельтешения девушка принялась карабкаться по склону. Через какое-то время у нее появилось ощущение, что именно по этой тропинке они взбирались несколько дней назад.
«Да. Так оно и есть». Ощущение быстро переросло в уверенность, и Камилла ускорила шаг, ничуть не удивившись, когда через какое-то время впереди замелькал оранжевый огонек, а попадающие в луч света снежинки принялись вспыхивать яркими искорками; и вот уже по тропинке устремился навстречу Мак-Аран и крепко стиснул ее ладони.
— Откуда ты знал, где меня искать? — спросила она.
— Интуиция… или что-то в этом роде, — отозвался он. В оранжевом свете карманного фонаря Камилла разглядела, что брови и ресницы у него опушены снегом. — Просто знал, и все. Камилла… давай об этом как-нибудь потом. Нам еще карабкаться и карабкаться — туда, где мы бросили приборы и рюкзаки.
— Думаешь, так они там нас до сих пор и дожидаются? — скривив губы, произнесла Камилла; воспоминание о том, как лямки рюкзака слетели с плеч, резануло горечью.
— Об этом не беспокойся, — сказал Мак-Аран и взял ее за руку. — Пошли… Тебе надо отдохнуть, — мягко добавил он. — Обсудим все как-нибудь в другой раз.
Камилла расслабилась и доверилась Мак-Арану. Тот же, молча прокладывая дорогу сквозь снежную мглу, мысленно исследовал возможности своего нового дара и пытался понять, откуда что взялось. Ни на секунду же у него не возникало сомнения, что в темноте он движется прямым курсом к Камилле, он чувствовал, что она впереди; но если так и сказать — примут за психа.
Крошечная палатка ждала их, установленная под прикрытием скал. Камилла тут же с радостью забралась внутрь, благодарная Мак-Арану, что не пришлось возиться в темноте. Тот же пребывал
— Хочешь, я соображу что-нибудь перекусить перед сном?
— Н-нет, не надо, — мотнула она головой. — Господи, такое ощущение, словно закинулась какой-то очень мощной дрянью. Рэйф, что такое с нами стряслось?
— Понятия не имею. — Почему-то он ощутил приступ робости. — Ты… ничего не ела в лесу? Может, какие-нибудь фрукты?..
— Нет. Я помню, что положила глаз на какие-то плоды, очень они мне приглянулись, но в последний момент что-то остановило… Я только воду пила.
— Нет, не то. Воду Джуди проверила давным-давно, с водой все в порядке, так что это отпадает.
— Но что-то это должно было быть, — не сдавалась Камилла.
— Трудно не согласиться. Только, пожалуйста, на сегодня хватит. Можно так еще сколько угодно переливать из пустого в порожнее, и с места не сдвинуться. — Он погасил фонарь. — Постарайся поспать. Мы и так уже потеряли день.
— Будем надеяться, — произнесла в темноте Камилла, — что насчет бурана Хедер ошиблась.
Мак-Аран промолчал. «Может, мне послышалось? — думал он, — может, она сказала не „буран“, а просто „погода“? Может, здешний безумный климат как-то связан со всем, что случилось?». Снова у него появилось жутковатое, едва ли не болезненное ощущение, что он как никогда близок к разгадке, а та неуловимо ускользает — но Рэйф смертельно устал и, не переставая слепо нашаривать ускользнувший-таки ответ, провалился в сон.
5
Целый час они тщетно бродили по лесу, выкрикивая: «Марко! Марко!», и в конце концов нашли Забала — уже окоченевшего, вытянувшегося, как струна, у сероватых корней неизвестного дерева. Легкий снег присыпал его тонким саваном, невесомым слоем не толще четверти дюйма; а рядом с ним на коленях застыла Джудит Ловат, недвижная и мертвенно-белая за пеленой неторопливо кружащих в воздухе снежинок. В первое мгновение у них мелькнула ужасная мысль, что и Джудит тоже мертва.
Но тут она шевельнулась, подняла на них затуманенный взгляд — и к ней бросилась Хедер, укутала плечи теплым покрывалом, стала что-то шептать на ухо, пытаясь привлечь внимание. Но за все время, что Юэн и Мак-Леод тащили Марко назад, к поляне, Джудит не проронила ни слова, и Хедер пришлось направлять ее шаги, словно бы та была одурманена или в трансе.
И пока маленькая скорбная процессия петляла между деревьями сквозь мельтешащий снег, Хедер казалось — или, правильней сказать, грезилось — что в голове у нее по-прежнему вихрятся чужие мысли; беспросветное отчаяние Юэна: «Хорошенький же я врач, валяю дурака, а тем временем пациент у меня на глазах впадает в буйное помешательство, сбегает и умирает…» Конфуз и смятение Мак-Леода, странным образом переплетающиеся с ее собственной фантазией, старой сказкой о лесном народце, что запомнилась ей с детства… «не должно герою брать женщину или жену из рода человеческого или эльфийского, и соткали для него женщину из цветов… это меня, соткали из цветов…»