Выпашь
Шрифт:
— Нисколько.
— Ты ей сказал?
— Я ей ничего не сказал, милый Петрик. Как я мог ей что-нибудь открыть или сказать, не имея на то от тебя полномочий.
— Да… конечно… Ты прав. Я слушаю. Как же это вышло?
— Ну вот… Я приехал к ним. Они занимают очень большую, красивую меблированную квартиру на аvеnuе Hеnri Mаrtin. Там только нефтяникам впору жить. Я подал карточку. — "По какому делу"? — "По личному". Костюм, милый мой, — ключ, открывающий двери королевских, что королевских! короли всегда были доступны, но и президентских и банкирских домов. А на мне был первосортнейший этакий жакет…
Ну, и все-таки я не мальчишка. Лакей, англичанин, провел меня в гостиную.
Побольше
— Рояль?..
— Да, рояль… И пороскошнее, чем был у твоей Алечки. Очень дорогой Плейель…
Я быстро окинул комнату взглядом и думаю, как и с чего начать… И вдруг вижу на камине, и в большом почете, на полке, подле массивных бронзовых часов, в дубовых рамках стоят два портрета. На одном изображен красивый английский лейтенант в парадной форме. Благородное этакое лицо, спортивная осанка. Бритый, твердый, «волевой» подбородок. Пробор посередине и каска в руках. Залюбоваться можно. На другом, и в такой же раме и в таком же почете, переснятый и подрисованный портрет такого же молодцеватого офицера в русых, распущенных на концах усах, но только в Русской драгунской форме, в каске с длинным шлыком, в перевязи и со значком школы на груди. Ну, словом, твой портрет… Вот и предлог для начала разговора.
Вот и объяснение моего вторжения в их квартиру. И только я все это подумал, как в гостиную входит очень представительная и красивая дама в седых волосах и в очень дорогом и модном платье. Смотрит на меня надменно и сухо… "Чем могу быть вам полезной?.." По-французски, знаешь, как говорят англичанки с ударениями на первом слоге. Я ей сейчас же по-английски… И лед стал таять… Я — говорю — к вам, сударыня, по совершенно необычайному делу. И прошу вас выслушать меня до конца и сказать мне все, что я вас спрошу. Она стала очень серьезной и спокойно сказала: — "я вас слушаю". Было в ней что-то, что сказало мне, что я имею дело с христианкой, что-то подкупающее, ласковое, любовное. И я ей сразу: — скажите, сударыня, ваша дочь, Анастасия, ваша родная дочь, или приемная, или она просто ваша знакомая?.. — "А почему вы меня так спрашиваете?" — Потому, сударыня, что я хорошо знал того Русского офицера, чей портрет стоит у вас на камине. "Вот как…
Это очень интересно… Как же его звали?" — Его звали, сударыня, — ротмистр Петр Сергеевич Ранцев. У него в мае месяце 1915-го года, в Манчжурии, была похищена дочь двух лет по имени Анастасия. Как ее ни искали, найти не могли. — "Вы не знаете", — спросила меня дама, — "этот офицер или жена его живы?" — Я не знаю этого. Но я постараюсь узнать.
— Так, правильно, — тихо сказал Петрик. Он встал и, неслышно ступая по ковру, подошел к окну.
Когда он проходил мимо Долле, тот заметил, что лицо Петрика было необычно торжественно. Петрик стал спиною к Долле, лицом к окну и сказал: — продолжай, Ричард, я тебя слушаю.
— "Я вижу", — сказала дама, — "что вы знаете про мисс Анастасию больше, чем знаем мы". И она спокойно и твердо, ничего, видимо, не скрывая, рассказала всю историю мисс Анастасии. История и необыкновенная и, если хочешь, самая простая по тамошним местам и по английским нравам. Ведь можно любить или не любить англичан, но отрицать того мы не можем, они джентльмены до мозга костей. Так вот: в этот самый май месяц мистер Герберт, муж этой самой дамы, майор английской службы и его сын, молодой лейтенант, охотились в лесах Императорской охоты. Они получили известие, что их полк, стоявший в Британской Индии, должен идти на фронт, и они, бросив охоту, шли напрямик к японской ветке железной дороги, чтобы ехать в Дальний на пароход. Их там уже ждала миссис Герберт, та самая дама, которая мне все это
Какой-то обезьяноподобный человек, рыжий, лохматый, оборванный бил молодую китаянку, очень богато одетую. Та вырывалась от него. В стороне на траве лежал ребенок и громко плакал. Они бросились на этого человека. Как только он их увидал, он всадил нож в бок китаянки и побежал. Англичане послали преследовать его своих слуг китайцев, а сами стали помогать раненой китаянке. Рыжего не поймали, но привели китайцев, сделали носилки и перенесли китаянку на железную дорогу, а потом доставили в Дальний, в госпиталь. Она там пришла в себя. Она показала, что она служила у одного русского офицера, она назвала «Лянцау» этого офицера. Что ребенок — дочь этого офицера, крещеная и зовут ее Анастасия. Она достала, в подтверждение своих слов, кожаный портфелик и из него вынула и дала карточку своего хозяина — твою карточку.
— Почему Ферфаксов не нашел их? Он шел по горячим следам, — сказал как бы сам себе Петрик.
— Он искал Настеньку в Русской полосе отчуждения, а они уже были в японской. Он искал хунхузов, а девочку похитило обезьяно-подобное существо несомненно европейского происхождения и едва ли не Русского — просто сибирский каторжник-варнак.
А, главное, все очень быстро случилось. Китаянка, дав свои показания, скончалась в страшных мучениях. Осталась девочка и куда было ее девать?… Сердобольная миссис Герберт взяла ее с собою, рассчитывая уже из Англии искать этого офицера — «Лянцау»… Ну? а там… Война затянулась. Сын миссис Герберт был убит на Ипрском фронте… Они осиротели… Девочка росла и стала премилой барышней… В России произошла революция… Сношения с Россией прекратились. И Герберты решили удочерить эту девочку в память своего сына, особенно хлопотавшего о ней, когда ее взяли в лесу.
— Она знает, что она не их дочь? — быстро спросил Петрик.
— Они от нее этого не скрыли. Когда ей минуло двенадцать лет, ей рассказали всю ее историю. Она очень задумалась, долго была чрезвычайно грустна, потом пожелала учиться по-русски. Она недурно, конечно, с акцентом и не всегда находя нужные слова, говорит по-Русски.
— Ты видал ее?
— Да.
— Как же ты нашел ее?
— Она… И правда, она совсем, как Алечка, когда та была девочкой. Еще и красивее. У ней более продолговатое лицо, чем было у Алечки. Такое, как у тебя.
Она прекрасно играет на рояле — это от матери. Она в Париже, чтобы учиться, и серьезно, в консерватории. Она «обожает» лошадей и верховую езду — это от тебя…
У нее прекрасная борзая кровей, достанных из рассадника Великого Князя Николая Николаевича, она достала ее здесь у графини Грэффюль. Это тоже, как у Алечки — ее Ди-ди. Она очень богата и, видимо, счастлива. Свою настоящую мать она не помнит, но почитает миссис Герберт, как мать. У нее ни в чем нет недостатка, все ее желания исполняются.
Петрик смотрел в окно. В сумраке улицы под ним проходили прохожие. Иногда с хриплым гудком проносился автомобиль. Косой дождь падал на стекла и капли ползли, стушевывая улицу. Люди и машины казались расплывчатыми и неясными, точно призраки. Там все-таки шла жизнь. Здесь она остановилась для Петрика.
— Что же мне теперь делать? — глухим голосом сказал Петрик. Он заложил руки за спину и в волнении шевелил пальцами.
— Твое положение очень сложное. Старый Герберт три года тому назад умер. Все их громадное состояние, а оно исчисляется в миллионах фунтов, завещано по смерти миссис Герберт мисс Анастасии. Она воспитана и выросла в Англии. Она англичанка.