Выпуск 1. Том 10
Шрифт:
«Я мог бы держать вас здесь месяцы, годы, и никто бы не узнал!» Какое счастье порой доставляют человеку всего несколько слов!
– Вы поступили абсолютно правильно, – спокойно сказала я. – И, пожалуй, мне не стоит извещать друзей. Они все равно уже так долго беспокоятся, что лишние пара дней ничего не изменят. Тем более это не близкие люди, а просто знакомые… Даже Сюзанна. И вдобавок человек, написавший записку, прекрасно информирован о моей жизни… просто великолепно! Ее не мог написать кто-то чужой.
На сей раз мне удалось упомянуть про записку, не покраснев.
– Если бы вы меня послушались… –
– Этого не обещаю, – чистосердечно призналась я. – Но послушать не повредит.
– Вы всегда делаете то, что вам заблагорассудится, мисс Беддингфелд?
– Обычно, – уклончиво ответила я. Любому другому я, кроме Гарри, сказала бы «всегда».
– Мне жалко вашего мужа, – неожиданно выпалил Гарри.
– И совершенно зря, – возразила я. – Ведь я выйду замуж только за человека, в которого влюблена без памяти. А ради любимого женщина с превеликим удовольствием делает то, что ей не нравится. И чем более она своевольна, тем больше ей это нравится.
– Боюсь, что вынужден с вами не согласиться. Как правило, муж такой женщины оказывается под башмаком у супруги, – Гарри говорил с легкой усмешкой.
– Вот именно! – радостно вскричала я. – Потому-то так много несчастливых браков. И виноваты во всем мужчины! Они либо потакают женам, и те начинают их презирать, либо ведут себя как законченные эгоисты, всегда настаивают на своем и ни разу в жизни не скажут «спасибо»! Умный муж заставит жену поступить так, как ему нужно, а за это будет ее превозносить до небес. Женщины обожают подчиняться, но любят, чтобы их жертвы были оценены по достоинству. С другой стороны, мужчины обычно не ценят женщин, которые всегда ведут себя идеально. Я лично, выйдя замуж, буду в основном жуткой ведьмой, но иногда, в самый неожиданный для мужа момент, проявлю свою ангельскую сущность.
Гарри рассмеялся.
– Да, вы будете жить с муженьком как кошка с собакой.
– Влюбленные всегда ссорятся, – возразила я. – Ссорятся, потому что не понимают друг друга. Если же к ним это взаимопонимание вдруг приходит, то – прощай, любовь!
– А обратное тоже верно? Если люди ссорятся, значит, они влюблены друг в друга, да?
– Я… не знаю, – смутилась я.
Гарри отвернулся к очагу и небрежно спросил:
– Хотите еще супа?
– Да, спасибо. Я так проголодалась, что съем целого бегемота.
– Прекрасно.
Гарри принялся колдовать над огнем, я внимательно за ним наблюдала.
– Когда мне можно будет встать с постели, я буду готовить еду сама, – пообещала я.
– Что-то я сомневаюсь в ваших кулинарных способностях.
– Разогреть консервы – дело нехитрое, – передернула плечами я, указав на груду консервных банок возле очага.
– Один – ноль! – сказал Гарри и рассмеялся.
Когда он смеялся, его лицо преображалось. В нем появлялось что-то мальчишеское, счастливое… Гарри становился другим человеком.
С удовольствием доедая суп, я напомнила ему, что он собирался дать мне совет.
– Ах да! – спохватился он. – Я вот что хотел сказать. На вашем месте я бы залег на дно и лежал бы тихо, как мышка, пока бы не поправился. Отсутствие тела их не удивит. Вы вполне могли разбиться о скалы, а останки унесло бы течением.
Я содрогнулась.
– А когда вы полностью поправитесь, поезжайте тихо-мирно
– Ага, и будьте паинькой, – презрительно фыркнула я.
– Вы говорите как глупая девчонка.
– Никакая я не глупая девчонка! Я вполне взрослая женщина!
– Что верно, то верно, разрази меня гром, – пробормотал Гарри и бросился вон из хижины.
Я поправлялась очень быстро. Больше всего у меня болели голова и рука. Руку я повредила довольно серьезно; вначале Гарри даже думал, что она сломана. Он, к счастью, ошибся, и скоро я, превозмогая боль, начала ею двигать.
Странное мы переживали время. Мы были отрезаны от мира, совсем одни, как Адам и Ева… но совсем по-другому! Старая Батани нам не мешала, мы замечали ее присутствие не больше, чем обращали бы внимание на кошку или собаку. Еду я готовила сама (по возможности, ведь у меня была только одна рабочая рука). Гарри часто отлучался, но все равно мы успевали проводить долгие часы в тени пальм, болтая и ссорясь, страстно споря и опять мирясь. Ссорились мы то и дело, однако постепенно между нами завязывалась настоящая, крепкая дружба, о которой я раньше и мечтать-то не смела. Дружба и еще кое-что.
Я понимала, что скоро мне придется покинуть остров, и на сердце у меня было тяжело. Неужели Гарри меня отпустит вот так, без единого слова? Не выдав себя даже взглядом? Гарри периодически становился очень молчаливым, мрачнел, мог вдруг вскочить и куда-то уйти. Критический момент наступил однажды вечером. Покончив с незатейливым ужином, мы сидели на пороге хижины. Солнце закатывалось.
Гарри мог обеспечить меня едой и кровом, но шпилек для волос он достать был не в состоянии, и я ходила с распущенными волосами. Они у меня прямые, черные и длинные, до колен. Я сидела, подперев подбородок ладонями и глубоко задумавшись. Но в какой-то момент почувствовала на себе пристальный взгляд Гарри.
– Вы похожи на колдунью, Анна, – произнес он, нарушив молчание, и в его голосе зазвучали какие-то новые нотки.
Гарри протянул руку и дотронулся до моих волос. Я вздрогнула. Он, чертыхнувшись, отскочил и воскликнул:
– Вы должны уехать завтра же!.. Я больше не могу! В конце концов, я ведь мужчина! Вам надо уехать, Анна. Обязательно. Вы умная девушка и сами знаете, что так больше продолжаться не может.
– Да, пожалуй, – медленно произнесла я. – Но… мы были счастливы, да?
– Счастливы? Какое там счастье?! Это ад!
– Ну уж и ад…
– Почему вы меня мучаете? Зачем издеваетесь надо мной? Говорите, а сами украдкой улыбаетесь.
– Я не улыбаюсь. И вовсе не думаю над вами издеваться. Если вам хочется, чтобы я уехала, то я уеду. А захотите, чтобы осталась, – останусь.
– Не надо! – взволнованно вскричал Гарри. – Не надо! Не искушайте меня, Анна. Вы отдаете себе отчет в том, с кем имеете дело? Я дважды преступник. Человек, за которым гонится полиция. Здесь меня знают как Гарри Паркера и считают, что я уходил в поход, но в любой момент местные власти сопоставят одни факты с другими, и не миновать беды. Вы так молоды, Анна, и так красивы… Мужчины будут сходить от вас с ума. Перед вами весь мир, любовь, счастливая жизнь, все-все! А моя жизнь уже прожита, испорчена, исковеркана, в моей душе одна горечь.