Выпускной в Чистилище
Шрифт:
***
Мэгги умоляла о встрече с ним снова, несмотря на его чувства к ней. Его отчаяние и страх почти сводили ее с ума от беспокойства. Он был один, весь его мир исчез, и Мэгги прекрасно знала, каково это. Совсем один, без друга в мире. Она будет другом Джонни, даже если дружба — это единственное, что ему нужно. Она умоляла всех, кто мог ее услышать, позволить ей увидеть его. Наконец, к концу следующего дня, Джиллиан Бейли вернулась в ее палату и плотно закрыла за собой дверь. Она выглядела измотанной.
— Мэгги, — сказала Джиллиан Бейли, сев на конец кровати. — Я знаю, что ты хочешь увидеться с Джонни. Я знаю, что у тебя есть к нему чувства, и ты беспокоишься за него. Но сейчас ты не можешь с ним встретиться. Он не помнит тебя, и не хочет тебя видеть.
Мэгги кивнула, принимая удар с
— Я не буду просить его ни о чем или ставить в неловкое положение. Я просто хочу, чтобы он знал, что он не одинок.
Мэгги проглотила подступившие слезы и не выдавала своих чувств. Она была хороша в этом. Многие годы разочарований и отказов сделали ее в этом экспертом. Ее никогда не били, не оскорбляли и не обижали, но ее избегали, пренебрегали и игнорировали. Однажды ее поместили в новую приемную семью прямо перед праздниками. Они не хотели, чтобы их «семейное» время на Рождество было «прервано», и чтобы пришедшие в гости родственники почувствовали себя «неловко». Так что она провела праздник в своей комнате, слушая, как звуки смеха и веселья доносились вверх по лестнице из зала от собравшихся внизу. Они принесли ей тарелку еды накануне, но почти забыли о ней в само Рождество. У нее было много подобных историй. Одиночество было тем, с чем она была очень хорошо знакома, и ей не хотелось, чтобы Джонни от него страдал, даже если она не была той компанией, которую он бы предпочел.
Джиллиан Бейли кивнула, и ее глаза всматривались в безучастное лицо Мэгги несколько секунд.
— Я не понимаю, как все это произошло. Но это случилось. И я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему и заботиться о нем, пока он во мне нуждается. Он не будет один. — Ее тон был нежным, когда она протянула руку к Мэгги.
— Я буду ждать, — шепнула Мэгги, и ее спокойствие слегка нарушилось. — Вы передадите ему? Скажите, что я буду здесь, когда бы ему ни понадобилось.
Джиллиан кивнула и встала с кровати Мэгги. На следующий день Мэгги выписали из больницы.
Глава 3
Время родиться
Бобби и «Белл Тонз» были очень хороши. Они выглядели ловко и профессионально в своих одинаковых светло-голубых спортивных пиджаках и ярких черных галстуках-бабочках. Парень у микрофона действительно умел петь, и они исполнили все, что нравилось публике, а также достаточно медленных номеров, чтобы мальчики могли держать своих девочек в руках каждую вторую песню. Джонни выгнул спину и постарался не дергать за воротник своего слишком тугого галстука-бабочки. В белом спортивном костюме было слишком жарко, и он мечтал о джинсах и ботинках. Сегодня вечером он был накрашен и втиснут в модную одежду, которую настояла надеть его мама. Он думал, что ему стоит заявить о себе и надеть на выпускной свою кожаную куртку, но мама отвергла эту идею.
Веселая розовая гвоздика, приколотая к лацкану, противостояла жаре в переполненном и украшенном спортивном зале. Помещение было превращено в водный мир на тему «Под водой», с фонтанами и аквариумами. Над головой висели огромные рыболовные сети, наполненные зелеными воздушными шарами цвета морской пены, которые явно должны были напоминать пузырьки. Гигантские сверкающие морские звезды шатко свисали из сетей, а вход в ресторан был даже сделан похожим на трап затонувшего корабля. Папа Ирен Ханикатт подарил выпускному комитету, президентом которого была Ирен, солидное пожертвование, и они использовали его с пользой. Часто они экономили на оркестре, но не сегодня. Дети танцевали от души.
Джонни не очень хотел идти на выпускной, но Картер был неравнодушен к Пегги Уилки, и он умолял Джонни пригласить ее, чтобы у них было двойное свидание. Джонни спросил Картера, почему он сам не пригласил ее. Картер застонал и сказал, что его мама сказала, что Пегги — бродяжка, и он должен взять свою кузину, потому что ее никогда не пригласят. Джонни любил танцевать, поэтому он пожалел Картера; к тому же Джонни нравилась Пегги, и он знал, что ее папе не понравится, если он пригласит ее. Папа Пегги был полицейским, и он всегда останавливал Джонни по малейшему поводу. Джонни решил, что заставить старика немного попотеть — это просто
Ирен Ханикатт постукивала ногами и с тоской смотрела на танцпол. Роджер Карлтон в окружении компании своих друзей болтал без умолку, не обращая внимания на свою спутницу. Джонни уже однажды приглашал Ирен на танец, просто чтобы поддеть Роджера. Увидев девушку, он подался вперед, чтобы пригласить ее снова. Она была одета в огненно-красное платье, а ее темные волосы были длинными и распущенными, развевались по плечам и нависали над одним глазом, создавая эффект «подглядывания». Никто из девочек в эти дни не носил длинных волос. Все они носили локоны и прически длиной до плеч с завитыми челками. Прическа этой девушки напоминала ту кинозвезду, которая нравилась маме, — Веронику Лейк из 1940-х. Она была уже не очень популярна. Мама говорила, что у Вероники Лейк была плохая репутация из-за того, что она слишком много пила и слишком часто выходила замуж, и разводилась. Мама говорила, что если бы мужчина пил слишком много спиртного и проводил слишком много времени с дамами, никто бы не возражал. Более того, он был бы более популярен! Она защищала Веронику Лейк так, словно это было что-то личное. Джонни покачал головой, прогоняя мысли о матери и ее собственной небезупречной репутации.
Новая девушка выглядела так, словно пришла одна. Она спустилась по лестнице и остановилась, словно пытаясь сообразить, что делать дальше. В бледных руках она сжимала маленькую серебряную сумочку. Джонни перевел взгляд с ее рук на гладкие обнаженные плечи и вниз по стройной фигуре, облаченное в красное платье. Лиф был облегающим, и его взгляд задержался там, где не должен был. Юбка была из очень пышного тюля — так Пегги называла их, — как и большинство платьев других девушек, но никто не был одет в красное. Все остальные девушки были одеты в разные розовые и пастельные цвета. Эта девушка выделялась на фоне остальных… или как роза среди гвоздик. Девушка, казалось, внезапно осознала этот факт, опустила взгляд на свое платье и снова подняла — на клубящиеся бледные оттенки. Она слегка повернулась, словно пытаясь решить, стоит ли ей уходить тем же путем, каким она пришла. Джонни не мог этого допустить. Он начал идти к ней, пробираясь между танцующими парами.
Когда он был уже на полпути, ее глаза остановились на нем, и он увидел, как на ее скулах появился румянец, а рука метнулась к груди. Она смотрела на него так, словно знала его, словно ожидала, что он будет здесь. Он знал, что никогда не видел ее раньше… и вспомнил бы, если бы видел. Своим цветом лица и широким разрезом голубых глаз она немного напоминала Ирен Ханикатт. Он ненадолго задумался, не родственники ли они. И тут же все мысли об Ирен Ханикатт улетучились. Девушка улыбнулась ему, и у него сжалось сердце, а шаг замедлился. Он остановился в нескольких футах перед ней и, черт возьми, не смог сдержать улыбку, которая расплылась по его лицу в ответ. Его обычная развязность подвела его. Он чувствовал себя так, словно ему было двенадцать лет.
— Привет, — мило сказала она и снова улыбнулась. Она посмотрела на танцпол и снова на него. — Ты пригласишь меня на танец?
Джонни протянул руку, она подалась вперед и вложила в нее свою. Ее рука была гладкой и маленькой, и у него возникло необъяснимое желание крепко сжать ее, чтобы она не смогла выскользнуть. Он повел ее на танцпол как раз в тот момент, когда музыка перешла в зажигательный свинг. Проклятье. Он хотел притянуть ее к себе, а не раскачивать. Он повернулся, чтобы спросить, не хочет ли она подождать. Один взгляд на нее, и он понял, каким будет ее ответ. Она практически вибрировала от музыки, ее глаза блестели, ожидая, когда он начнет действовать. Он надеялся, что она умеет танцевать.