Выпусти птицу!

Вознесенский Андрей Андреевич

сверкнет, как обломок крыла.

А наши не крылья – зонтики

стекают в углу, как китч.

Смакует мой гость: «Экзотика!

Отличнейшая дичь!»

II

Голодуха, брат, голодуха!

Ухо

а ля Ван-Гог. . . . . 150 000 крон

фаршированный вагон

всмятку. . . . . 1000

персон

пятка

съеденного Рокфеллера мл. (Новая Гвинея). . . 10 000 000 000

неочищенная фея. . . . . на 2 персоны

цветочная корзинка Сены

с ручкою моста. . . . . 2 франка

Ирисы. . . . . 2 франка

полисмены в фенах

сидящие, как Озирисы. . . . .

Дебре семилетней выдержки. . . . .

роман без выдержки и урезки. . . . .

Р. Фиш (по-турецки). . . . . 5000 экз.

шиш с маслом. . . . . 450 000

хлеб с маслом. . . . .

блеф с Марсом. . . . . 1 000 000 000 000 000

«Мне нравится тот гарсон

в засахаренных джинсах с бисером»

Записываем:

«1 фиат на 150 000 персон,

3 фиата на 1 персону

Иона. . . . . 2 миллиона лет

сласти власти. . . . . 30 монет

разблюдовка в стиле Людовика

винегрет. . . . . нет

конфеты „Пламенный привет“. . . . . нет

вокальный квинтет. . . . . нет

Голодуха, брат, голодуха

особо в области духа! –

а вместо третьего

мост Александра III. . . . . 188?»

Голодуха, брат, голодуха

от славы, тоски, сластей,

чем больше пропустишь в брюхо,

тем в животе пустей!

Мы – как пустотелые бюсты,

с улыбочкою без дна,

глотаешь, а в сердце пусто –

бездна!

«Рубаем (испанск.), Андрюха!»

Ешь, неизвестно что,

голодуха, брат, голодуха!

Есть только растущий

счет.

А бледный гарсон за подносом

летел, не касаясь земли,

как будто схватясь за подножку,

когда поезда отошли…

Ах, кто это нам подмаргивает

из пищ?

Мой собеседник помалкивает –

отличнейшая дичь!

В углу драматург глотает

противозачаточные таблетки.

Завтра его обсуждают.

Как бы чего не вышло!..

На нем пиджачок, как мякиш –

что смертному не достичь.

Отличная дичь – знай наших!

Послушаем, что за спич?

III

На дубу написано «Валя».

Мы забыли, забыли с вами,

не забыли самих названий,

позабыли, зачем писали!

На художнике надпись «сука»,

у собаки кличка «Наука»,

«Правдолюбец» на самодержце.

Ты куда, «Аллея Надежды»?

И зачем посредине забора

изреченье: «Убей ухажора»?

На Луне – «Дж. Армстронг, с любовью»

и «Прогресс» на Средневековье

И, уверовав в слов тождественность

в одиночнейшем из столетий,

кто-то обнял доску, как женщину.

Но это надпись на туалете.

И зачем написано «Лошадь»

на мучительной образине,

в чьих смычковых ногах заложена

одна сотая автомашины?

IV

«Кус-кус» пустеет во мраке,

уносят остатки дичи…

«Дикси!»

Но самая вера злющая –

что было бы революцией

название «Революция»

написано на революции!

И, плюнув на зонт и дождик,

в нелепейший из дождищ

уходят под дула художники –

отличнейшая дичь!

Похороны Кирсанова

Прощайте, Семен Исаакович.

Фьюить!

Уже ни стихом, ни сагою

оттуда не возвратить.

Почетные караулы

у входа в нездешний гул

ждут очереди понуро,

в глазах у них: «Караул!»

Пьерошка в одежде елечной,

в ненастиях уцелев,

серебрянейший, как перышко,

просиживал в ЦДЛ.

Один, как всегда, без дела,

на деле же – весь из мук,

почти что уже без тела

мучительнейший звук.

Нам виделось кватроченто,

и как он, искусник, смел…

А было – кровотеченье

из горла, когда он пел!

Маэстро великолепный,

а для толпы – фигляр…

Невыплаканная флейта

в красный легла футляр.

Украли!

Нападающего выкрали!

Тени плоские, как выкройки.

Мчится по ночной Москве

тело славное в мешке.