Выражение монашеского опыта
Шрифт:
Однажды я очень сильно скорбел, потому что вся моя жизнь была сплошным мученичеством; и больше всего я страдаю за других, — когда хочешь их спасти, а они тебя не слушают, и ты плачешь и молишься, а они смеются, и над ними властвует искуситель. И когда я находился в печали и сильной боли, пришел в созерцание. И, будто бы шагая, оказался на некоем поле — вся земля, как белый снег. И я недоумевал, весь изумленный. Как оказался я в таком прекрасном месте? И искал, каким путем оттуда уйти, чтобы кто-нибудь меня не отругал, так как я вошел туда без разрешения. И, смотря с любопытством по сторонам, чтобы найти выход, я увидел дверь, ведущую в подземелье, и вошел туда. И это был храм
— Иди сюда, — говорит, — ибо мы тебя ожидаем.
И предложил мне сесть.
— Прости меня, — говорю я, — я недостоин сесть там, но для меня достаточно стоять здесь, у ваших ног.
И, улыбнувшись, он оставил меня и подошел к иконостасу, к иконе Пресвятой, и говорит:
— Госпожа и Владычица всех, Царица ангелов, Пречистая Богородице Дево! Покажи благодать Твою сему рабу Твоему, который так страдает ради Твоей любви, да не будет он поглощен скорбью!
И вдруг от иконы изошло такое сияние и явилась Пресвятая, в полной рост, такая прекрасная, что от этой красоты — в тысячи раз светлейшей солнца — я упал на землю, к Ее ногам, не в силах на Нее смотреть, и, плача, взывал:
— Прости меня, Мамочка моя, что я в своем неведении Тебя огорчаю!
И так, поистине плача, пришел я в себя, мокрый от слез и полный радости.
Но сейчас я рассказываю только об утешениях. Нужно рассказать и о том, каковы были те столь невыносимые скорби и тяжкие до смерти искушения. Так что каждому такому утешению предшествовала смертельная скорбь. Удавление души и нахождения преисподней тьмы…
38 «Возлюбленная моя матушка со всеми моими братьями, сестрами, родственниками и друзьями…»
Возлюбленная моя матушка со всеми моими братьями, сестрами, родственниками и друзьями, радуйтесь все о Господе!
Я в добром здравии по молитвам наших родителей и прародителей. Радуюсь и благодарю Бога за то, что Он удостоил меня обрести такой великий и небесный дар — носить великий и ангельский образ и называться монахом, — меня, недостойного такого дара.
Да будет слава милостивому, благоутробному и благому нашему Отцу, Который не отвратился от меня, но помиловал меня, как блудного сына. Избрал меня из мира и привел на Святую Гору, в этот земной рай.
И душа моя пылала, и я желал узнать о вашем здравии, душевном и телесном. Но заповедь Господня, говорящая: «Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин», [94] вынуждает меня забыть не только родителей, братьев, родственников, но даже собственное тело. И все рачение и любовь души желают впредь быть обращенными к Богу. Душа хочет смотреть на Него и Его созерцать. Молиться, искать, принимать подходящие лекарства для очищения сердца и возрастания духовного человека.
94
Мф. 10, 37.
Однако сейчас, видя величайшее бедствие, которое постигло мир, и боясь, что и вы подвергнетесь опасности нечестия и окажутся напрасными мои постоянные бдения, совершаемые за вас, я был вынужден воспользоваться изречением: «… по нужди и закону пременение бывает». [95]
Мое желание, горение моего сердца, моя божественная любовь, постоянно воспламеняющая мою утробу, направлены к тому, чтобы спаслись души, чтобы были принесены нашему сладчайшему Иисусу словесные жертвы.
95
Евр. 7, 12.
Единственное мое желание — увидеть, что все мои: мать, братья и их чада — стали чадами Божиими. Что все стали божественной жертвой, благоугодной Святому Богу. Ах! Но страсти, слабая наблюдательность, помрачение души не дают уму немного подняться к вышнему, чтобы была видна польза душевного спасения. Однако я, опять же, не жалуюсь, ибо другие в намного худшем состоянии.
Говорю себе: все мои братья по сравнению с другими, как ангелы Божии. Да будет слава Господу, что всех вас связывает божественная любовь и среди вас находится Христос. А где Христос, там и все блага жизни вечной и настоящей. Поэтому и сказал Он, Единая Истина: «Ищите прежде Царствия Моего, и все временное Я дам вам с прибавлением». [96]
96
Лк. 12, 31.
И, опять-таки, сказал: «Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет [97] и останется вне рая?»
Кто же, ожидая этого, не будет презирать все человеческие насмешки, клевету и оскорбления, все несправедливости и беззакония лукавых людей, а также искушения и скорби от немилосердных бесов, чтобы стать достойным той небесной радости?
Ах, если бы кто-нибудь был рядом со мной, слышал мои молитвы, воздыхания моего сердца, видел и слезы, которые я проливаю за своих братьев! Всю ночь молюсь и взываю: «Или спаси рабов Твоих, Господи, или и меня погуби — мне не нужен рай!»
97
Мф. 16, 26.
Если всю силу души и сердца мы изливаем ко Господу всяческих за весь мир, сколь более за вас?
Итак, послушайте меня, смиренного и ничтожнейшего монаха, и не презирайте меня как неученого и безграмотного. Откройте свои душевные очи, чтобы увидеть, что находится за пределами этой жизни.
Мирские люди любят мир, потому что еще не познали его горечи. Они еще слепы душой и не видят, что скрывается за этой временной радостью. Не пришел еще к ним мысленный свет, не воссиял еще день спасения.
Однако вы, видевшие и слышавшие столько, должны уразуметь, что временные наслаждения проходят как тень.
И время нашей жизни бежит, проходит и не возвращается назад. А время нынешней жизни — это время жатвы и собирания плодов. И каждый собирает пищу, насколько возможно чистую, и откладывает для другой жизни.
Приобретает не умный, вежливый, красноречивый или богатый, а тот, кого оскорбляют и кто великодушно переносит, кого обижают и кто прощает, на кого клевещут и кто терпит, тот, кто делается губкой и очищает все, что слышит, все, что ему говорят, — каким бы оно ни было. Он очищается и просветляется более других. Он достигает высокой меры. Он услаждается созерцанием таинств. И, наконец, он еще здесь находится в раю.