Вырванное сердце
Шрифт:
– Это просто, – расстроенно пояснил Егор. – В отношениях с твоей матерью тебе нечего вспоминать. Она тебя оставила – и всё! Твои воспоминания с ней не связаны. Вот поэтому ты так уверена. А с нами… Ты не помнишь меня, свадьбу, рождение дочери…
– Но ведь такое нельзя забыть, – перебила его Светлана.
– Можно, если полная амнезия, – сердито буркнул Грачёв, – но ты можешь вспомнить что-нибудь другое. Какую-нибудь мелочь. Мелкую ссору, какую-нибудь покупку…
– Расскажи мне про тот день, когда я от тебя ушла два года назад, – попросила Светлана. – Из-за чего это произошло?
Егор, никак не ожидавший такой просьбы,
– Мы просто поругались, – попытался уклониться от подробностей той ссоры Грачёв. – Разве это так важно знать?
– Из-за чего же мы так смогли поругаться, что я пропала, как ты говоришь, на два года и появилась, ничего не помня? – продолжала настаивать Светлана. – Это не может быть не важно для меня. Рассказывай!
Грачёв посмотрел на часы. До окончания свидания оставалось двадцать минут.
«А может, что-нибудь вспомнит? Ведь такое не просто забыть! Даже при амнезии у неё могло всё это схорониться в потаённых уголках памяти. Как говорится – клин клином».
По мере рассказа Светлана не раз менялась в лице, вспыхивала румянцем, бледнела, хмурила брови. Казалось, она заживо переживала ту ссору, о которой эмоционально рассказал Грачёв.
…Вся эта смертельная воронка завертелась после того, как жена узнала, что он сфальсифицировал уголовное дело против Магомеда и её бывшему ухажёру друзья-сослуживцы мужа подбросили наркотик.
– Ты эту кашу заварил, тебе и расхлёбывать. – Она ставила ультиматум и не собиралась идти на примирение. – Если ты его не освободишь, то у нас с тобой уже никакой жизни не будет.
– Будет! Всё у нас теперь нормально будет, – упрямо твердил своё лейтенант полиции, ничуть не жалея о своём поступке и считая женины слова за капризы и пустую интеллигентщину.
– Как ты не понимаешь, что он из-за меня сидит! – вспылила Светлана. – Он же невиновен!
– Он сидит из-за своего бараньего поведения, – парировал муж. – А потом, ты, наверное, забыла, как он меня в своё время покалечил. Считай, что ему это наказание за те старые грехи.
– Я не хочу жить с преступником, – продолжала ставить свой ультиматум Светлана. – Если ты его не освободишь, я с тобой жить не буду.
– А я с тобой буду, – разозлился Егор – Буду жить и дальше. Понятно?!
– Всё, между нами всё кончено! – вспылила Светлана, начиная собирать вещи.
– Как бы не так. – Егор притянул к себе жену и поцеловал в губы, преодолевая её нешуточное сопротивление. – Всё у нас будет как и прежде!
– Нет, не будет! Оставь меня в покое, ты мне противен!
– По своему тюремщику соскучилась?! – Преодолевая её сопротивление, мужчина повалил её на диван и стал насильно срывать одежду. – Спишь и видишь себя вместе с ним?! Ну так подожди, я ещё твой муж!
Несмотря на то что жена защищалась от его домогательств что было сил, Егор, не обращая внимания на её удары и вырванные из головы клоки волос, преодолел сопротивление и овладел ею насильно. Уже после этого «воспитательного» акта он попытался сгладить всю жестокость совершённого, но жена онемела и просто перестала с ним общаться. Так продолжалось несколько дней. Лейтенант милиции уже немного успокоился, полагая, что жена перебесилась, но он ошибался. В один из дней Егору позвонили из следственного изолятора и доложили, что его жена пришла на свидание к посаженному за наркотики дагестанцу. В глазах помутнело
– Зачем ты так? – потирая щёку, стала оправдываться жена. – Ничего же не было. Я пришла у него прощения за тебя просить.
– И как просила? Раком? – только и смог сквозь зубы процедить Грачёв. Вечером дома Светлане удалось убедить мужа, что ничего не было, кроме одного поцелуя. Ночью они помирились. С этого момента их чувства словно заиграли новыми красками. Ровно через девять месяцев родилась Анастасия. Егор был самый счастливый отец. Смотрел в зелёные дочкины глазки и радовался счастью. Через год-другой начальство обещало квартиру выделить. В полгода глаза у дочери стали карие, тёмные, как у медвежонка. С этого момента Егор перестал находить себе место. Все поздравления знакомых с «маленьким счастьем» были словно ножом по сердцу. Счастье?!
«Да, наверное, – думал Грачёв, – если у отца или матери такой же цвет глаз. На худой конец, у деда или бабки карие. Так у нас нет ни у кого тёмных глаз. Только серые да голубые. У прабабки моей зелёные были, но не карие».
Его мать, чувствуя состояние сына, успокаивала как могла, вспоминая родню в десятом колене.
– Подумаешь, карие, – говорила она, – так часто бывает.
«Ещё как подумаешь, если у Магомеда глаза как раз такого цвета. А Светка словно та кошка, которая сметану съела. Все мне говорят о том, что этот цвет по её родне, видимо, пошёл. А кто её родню видел-то, если она детдомовская…»
Для Егора начавшийся ад только начал набирать обороты. Словно он один за другим должен был пройти все его семь кругов. С каждым месяцем он рассматривал дочь, словно улику в уголовном деле, надеясь на какое-то чудо. Сверял её со своими детскими фото и ничего схожего не находил. Так прошло почти пять лет. С женой отношения охладели, но сохранялись. Однажды Егору при входе в общежитие вахтёрша передала письмо на имя его жены без обратного адреса. Но оперативник по специальному штампу на конверте сразу понял, что оно из лагеря для осуждённых.
«Неужто борец?» – молнией промелькнула догадка, и на душе помрачнело в ожидании самого плохого.
Тут же, пока поднимался к себе в комнату, он распотрошил казённый конверт. Письмо и правда было от дагестанца. Он писал, что никак не может забыть молодую женщину, что не может забыть последнюю их встречу на свидании в следственной тюрьме. Также хвалился своим комфортным положением на зоне и выражал уверенность в том, что не отсидит и две трети наказания. Начальнику зоны уже заплачено его роднёй, и через пару недель он сможет выйти условно-досрочно на свободу. А дальше… В его письме были слова о дочери. Об их дочери со Светланой! Он писал, что знает, что у неё дочь, и просит прощения, что не поздравил её, когда она родилась. Он написал, что был несказанно рад, но гордость не позволила ему это сделать.