Вырванное сердце
Шрифт:
Он открыл лежащий на столе ноутбук и развернул экраном к оперативнику.
– Это видеозапись камеры в моём кабинете. – Он внимательно следил за выражением лица Власова. – Вон она в том углу. Она и нас сейчас снимает. Я повесил её после ареста Лошадкиной. Так, на всякий случай.
«Чёрт, а я с ним сейчас говорил о наших делах! Подставился по полной! Теперь надо эту запись стереть, а то на меня компромат конкретный».
На экране ноутбука был пустой кабинет. Таймер показывал полночь прошлого дня.
– Вот сейчас, смотри, – отхлебнул глоток конька Альберт, он опять был сильно
В кабинете включился свет, и Власов увидел арестованную. Она была одета точно в такую же одежду, что и двенадцатью часами позже в кабинете у следователя, где её позже видел оперативник. Она достала из шкафа подушку и плед, а вскоре выключила освещение и легла на кожаный диван.
– Я тут смонтировал немного, чтобы шесть часов в темноту экрана не смотреть, – предупредил Змойров, с удовлетворением наблюдающий за круглыми от удивления глазами оперативника.
На экране резко скакнула картинка, заполнив кабинет утренним светом. В углу картинки была отчётливо видна фигура человека, накрытого пледом. Вот он стал ворочаться, поворачиваясь лицом к камере. Да это Она! Власов оглянулся на довольное лицо Альберта, который, словно в театре, получал огромное удовольствие от неординарного зрелища. Раздался звук открывающейся двери.
– А это я пришёл, – самодовольно ухмыльнулся «риелтор».
Власов, не отрываясь, смотрел на экран, ловя себя на мысли, что уже почти верит в происходящее и пытается найти этому разумное объяснение. Звук камеры был слабоват, но оперативник разобрался в небольшом диалоге участников видеозаписи. Обвиняемая пошла умываться, потом Змойров выскочил за ней следом, через какое-то время вернулся и сел за стол. Чуть погодя он уже звонил ему и докладывал о произошедшем с ним в офисе.
– Ну вот и всё. – Альберт закрыл экран ноутбука. – Теперь, может быть, ты скажешь, почему эту девку отпустили?
«Стоп! Ничего не говори! А то у него крышу сорвёт окончательно. Как бы он делов не натворил. А потом, что я могу ему сказать? Если сам ничего понять не могу. Может, в тюрьме отпускают за деньги на выходные? Я про такое знаю, сам, помнится, нужным людям устраивал. А эта мошенница вовремя не вернулась, вот они и придумали игру в «потеряшки», а сами ждут, когда она добровольно объявится».
— Ты дай мне эту запись, – попросил лейтенант полиции.
– И не думаю, – неожиданно отказал ему его подельник, – дать тебе в руку компромат против себя. Я же заявлял, что она у нас не работает. Хочешь меня на нары упечь?
Нелицеприятный разговор был прерван звонком начальника отделения, что сильно напрягло Власова. Он подумал, что, может быть, и за ним, как и за Грачёвым, была установлена слежка и служба собственной безопасности проследила, как он зашёл в офис «Ангела». Но испуг был напрасным. Козлов срочно вызывал его в отделение, пояснив, что в деле наметился серьёзный поворот.
Через полчаса, когда Власов вошёл в кабинет начальника, там уже были сотрудники собственной безопасности и следователь. Уданович настаивал на немедленном аресте Грачёва, а следователь ему возражал, говоря, что сейчас намного важнее найти главную подозреваемую и что без её показаний бывшему капитану полиции обвинения в соучастии не предъявить. Власов вертел головой, пытаясь понять, что происходит и что послужило такой резкой смене
– Пришёл ответ из регистрационной палаты, – видя его недоумение, прояснил ситуацию подполковник Козлов. – Теперь мы знаем, на кого обвиняемая оформила квартиру! Квартира оформлена в дарственную Грачёвой Анастасии Егоровне!
– Дочери капитана Грачёва! – подскочил на месте Власов. – Ну так это разве не доказывает, что он с преступницей был в сговоре! Корыстный мотив налицо. Я тоже считаю, его нужно срочно брать под стражу.
– Договор оформлен от имени Светланы Грачёвой, – покачал головой Александр Сергеевич, не соглашаясь с молодым оперативником. – Отец не участвовал в подписании договора от имени дочери. Он может заявить, что просто не знал об этой сделке.
– Надо не забывать о обнаруженном в столе Грачёва телефоне, через который шла координация преступных действий, – подал голос майор Уданович. – Надо оценивать всё в совокупности.
– Я предлагаю провести обыск в квартире у Грачёва, – подал голос начальник отделения. – Мы давно планировали обыск, а сейчас нам эту санкцию суд даст не глядя.
– Согласен, – поддержал его следователь, – а уж по результату примем окончательное решение.
…Звонок дочери застал Грачёва вечером на скамейке парка, где он успел потерять счёт времени, погрузившись с головой в осмысление происходящего. Бесконечные потоки мыслей поначалу протекали в его голове бурным потоком, каждый раз разбиваясь об непроходимые «пороги» человеческой логики. Однако постепенно, под «аккомпанемент» разливного пива и воблы течение мыслей стало более размеренным и спокойным. Грачёв снова и снова подтверждал для себя приоритет в этом бурном потоке обстоятельств – он не может теперь представить себе дальнейшую жизнь без этой женщины Кто бы она ни была. И тут… Он не успел понять, что хочет сказать ему дочь, как у неё из рук вырвали трубку и чей-то знакомый мужской голос попросил его срочно приехать домой, где сейчас будет производиться обыск.
«Власов. Это его голос. Сука, уже в дом ко мне проник, – узнал говорившего Егор. – Обыск решили у меня проводить. Придурки. Потеряли Её и теперь решили на мне отыграться».
— Эй, урод, отдай дочери телефон, а не то я сейчас приеду и дам тебе в «бубен»! – гаркнул на своего бывшего коллегу Грачёв.
На том конце возникла пауза, но потом в трубке снова раздался голос Насти.
– Скоро буду, дочь, не волнуйся, – поддержал свою малышку отец, допил остатки пива и осоловевшей походкой двинулся к машине. У входа в общежитие он увидел полицейский уазик и «форд» начальника отделения.
«Охоту на меня объявили! Однако настоящих охотников среди них нет! Они даже пойманную жертву не могут удержать! Упускают! Я был охотником, а эти слетелись, словно падальщики! Однако я им не разлагающийся труп. Хрен они получат, а не “Шарапова”!»
Подбадривая себя, он поднялся на этаж, где увидел перед дверью в свою комнату сотрудников полиции и понятых. Старшим был Сергей Власов. Грачёв направился к нему, протягивая руку для рукопожатия.
– Привет, Серёга! – напустил на своё лицо маску добродушия бывший оперативник, на самом деле собирая все силы, чтобы размолоть в труху кисть ненавистного ему коллеги.