Вырвавшийся
Шрифт:
— Нет, Трэ, ты не понимаешь. Я ушла от него. Я не люблю его, а он не любит меня. Между нами никогда не было любви. Это был просто... законный брак. И даже это кольцо не его, оно не настоящее. — Я сняла кольцо и отдала его Трэ, он же стал рассматривать его в лунном свете, который проникал в комнату через окно. — Я носила его только потому, что думала, будто меня примут лучше, если я буду замужней женщиной. Я приехала сюда не для того, чтобы с кем-то встретиться, но затем встретила тебя и...
— Брак — это священно, Шия. Я правда в это верю. Знаю, что мы все это сделали вместе, но я думал...
— Трэ, пожалуйста, послушай меня. — Я полностью выпрямилась, что сделал и он, поворачиваясь ко мне лицом; я взяла из его рук кольцо и положила между нами себе на ладонь. — Существует два уровня брака, хорошо? Законный и духовный. Нельзя вступить в один, избегая другой. Ты понимаешь, к чему я веду? Законный брак — это просто формальность, которую придумали мужчины, люди. Это касается налога и собственности на имущество и все. Духовный брак, брак между людьми... это совсем иное. Это когда два человека соглашаются, что любят друг друга и хотят провести всю жизнь вместе, разделяя все пополам. Это соглашение, обещание и... какое там слово используется в Библии? Клятва. Это не имеет юридической подоплеки.
— Поэтому технически, по закону, да, я еще замужем, с такой стороны это будет супружеской изменой. Но в плане брака, того, о котором говорится в Библии, когда речь заходить о прелюбодеянии... нет, я не верю, что это то, чем мы занимаемся.
Трэ отвернулся и уставился в окно. Потер виски, поднялся с кровати и начал ходить голышом перед окном взад и вперед. Довольно долго он молчал, обдумывая услышанное. Я дала ему время на раздумья. Создалось впечатление, словно я банально оправдывалась, исходя из того, что ему сказала и, как я полагала, он знал это.
— Я не знаю, Шия. Это словно оправдание. Я имею в виду, что понял о двух видах брака, которые ты упомянула, и теперь, поразмыслив над этим, соглашусь с таким утверждением. Но не могу отделаться от мысли... правильно ли это, даже несмотря на то, что это просто законный брак, который ничего не значит ни для тебя, ни для твоего мужа, бывшего мужа или как там его назвать? И если это не дешевый бессмысленный секс, то что тогда? Это, прежде всего, секс вне брака и это грех.
— Неужели? И где это сказано? Где написано, что секс — это плохо?
Трэ остановился и задумался, затем махнул рукой, пренебрежительно отгоняя эту мысль от себя.
— Ты оправдываешься. Знаю, я говорил ранее, что меня не волнует, если это неправильно, но теперь все изменилось.
Я положила кольцо на прикроватную тумбочку и пересекла комнату, встав прямо перед ним. Правда я не касалась его. Не хотела сбить его с того, во что он верил. По крайней мере, не полностью.
— Трэ, ты сам должен решить, во что тебе верить. Я считаю, что ты все еще руководствуешься тем, что тебе привил отец. Во что ты веришь сам? Считаешь ли ты неправильным то, чем мы занимались?
— Что же между нами, Шия? Ты сама сказала, что не знаешь. Я имею в виду, куда это нас приведет? Как долго мы будем двигаться в этом направлении? Это прекрасно и великолепно, и я... Боже, я не хочу прекращать это. Но плохо ли это? Не знаю, внезапно я так запутался. Ты мне нравишься.
— Дело вот в чем. Только тебе решать, что ты чувствуешь. Мне нравится проводить с тобой время, быть с тобой. И я надеюсь, ты решишь остаться со мной, но кроме этого не буду пытаться влиять на то, во что ты веришь или что чувствуешь. Если бы я это делала, то была бы не лучше твоего отца.
Трэ опять повернулся к окну, и на его лице четко было видно, что его раздирали сомненья — это выражалось в том, как были сжаты его губы, насколько напряжены были его плечи. Внезапно он стал выглядеть как настоящий мужчина, а не неуклюжий, нерешительный мальчишка, которым он был всего пару дней назад.
— Я не могу вернуться, — немного погодя, ответил он. — Я не могу опять стать тем, кем был. Это не касается того, чтобы вновь стать девственником, а, скорее всего, осознавать то, что мои родители — мой отец — больше не любит меня, и все кажется таким... другим. Словно... словно быть с тобой, заниматься сексом или любовью, как хочешь, так это и назови, изменило то, как я вижу окружающий мир или... то, как я воспринимаю себя и жизнь, и... Господи, все.
— Все в порядке, — ответила я. — В некоторой степени я знаю, через что ты прошел. Я сбежала с бывшим мужем Дэном, когда мне было шестнадцать, почти семнадцать. Помню, как внезапно я стала смотреть на окружающих другими глазами, сексуальными, взрослыми. Даже если ты не испытываешь к ним влечение, все равно смотришь на них иначе, зная, что ты сделал то, что сделал, и это меняет то, как ты все видишь, осмысливаешь и чувствуешь.
Руками я обхватила его за талию; на мгновение он замер, затем его мышцы расслабились, он обернулся и обнял меня, прижимая к своей груди. Моя голова удобно расположилась у него под подбородком, настолько гармонично, словно была создана, чтобы быть там.
— Ты сердишься на меня за то, что я лишила тебя девственности? — спросила я.
Этот вопрос, опасение возникло в моей голове уже довольно давно. Я ждала, что он ответит, мое сердце тяжело билось в груди и внезапно глаза защипало от слез. Эта встреча была меняющим все ураганом, который возник из моего самоконтроля и стал превращаться в нечто пугающее — во что-то, что так походило на отношения.
— Нет, — ответил он, прошептав мне это на ухо. — Я сделал выбор. Пришел сюда, зная, по крайней мере, в некоторой степени, чего ты хотела, и чего так же хотел я. Когда я переступил порог этого дома, то знал, что перешел некую черту, которую не смогу переступить обратно. Но все равно сделал, и это был мой выбор, Шия. Ты не лишила меня девственности — я отдал ее тебе. И не жалею об этом.
— Просто я не знаю, куда мы движемся. — Эти последние слова он прошептал больше для себя, чем меня, и я не ответила.