Выше Бога не буду
Шрифт:
Что я здесь делаю? Я сидел и прокручивал в памяти последние полтора месяца. Все получилось. Абсолютно все, что я хотел. Даже несколько больше. Я увидел женщину-экзаменатора, я прошел кастинг на программу, в которой мне было интересно, я вытащил человека из багажника. У меня получилось! Для чего? Для чего это все? Какие плюсы, какие минусы? Женя определился, у него есть работа. Альберта надо еще учить. Москва – город дорогой. Здесь у меня есть стабильность, хорошая работа, здесь меня все знают. В своем городе я не езжу на такси – каждые 2–3 минуты мимо едет кто-то свой. Здесь мои старики, которым нужна
Я набрал номер телефона Евгения.
– Вот сижу и думаю, взвешиваю все «за» и «против».
У Евгения сомнений не было.
– Папа, ну что такое сорок восемь лет? Мое мнение – надо действовать. Я работаю – если что, Альберта прикрою. Папа, когда Лужкову было 48 лет, его никто не знал. Сейчас его знает весь мир.
Я сидел и бездумно, автоматически, перебирал бумаги. Мне 48 лет, и я хочу рискнуть. Взял лист бумаги и написал рапорт. Прошу уволить меня по собственному желанию. Подпись. Дата.
20 августа 2008 года. Этот день был концом и началом. Это было время принятия решения, время старта. Ветер был попутным, корабль крепким, экипаж любопытным. Я поставил свою подпись – и Мироздание зафиксировало мое отправление в путешествие, которые будет необычным, полном горя и радости и интересных открытий.
Я отдал рапорт заместителю и попросил отнести его в приемную руководителя. Зам вопросов не задавал. Через некоторое время ко мне в кабинете влетела Светлана, секретарь.
– Богданыч, в чем дело? Что случилось? Я не отдам твой рапорт на подпись. Что стряслось?
– Светлана Витальевна, ничего не стряслось, просто я меняю свою жизнь, и, как ни странно, изменение начинается со слов «Прошу меня уволить».
Светлана искренне не понимала. У нее было очень серьезное лицо, она рассматривала меня, пытаясь понять, что происходит.
– Все нормально. На лбу у меня ты ничего не прочитаешь, иди, неси рапорт начальнику.
Она ушла и вернулась уже с шефом. Начальник выглядел как большой знак вопроса.
– Дорогие мои, меня надо быстро уволить со службы. Вопрос решен. Объяснить пока не смогу, потому как нельзя.
– В смысле нельзя? – начальник стал очень серьезным.
– Потому что существует документ, согласно которому я обязан не разглашать некоторую информацию, держать до определенного момента.
Я, если и слукавил, то чуть-чуть: в контракте с телевидением был пункт о неразглашении сведений, касающихся проекта. Это сообщение повергло начальника в еще большее изумление. Я его подвел. В то время у меня была сложная работа, связанная с экспериментом по организации совместного таможенного контроля с сопредельным государством, и я принимал самое непосредственное участие в выработке технологических схем.
– Вы не волнуйтесь, мой заместитель в курсе, если что, я всегда буду на связи, а пока прошу подписать мой рапорт.
Начальник было заикнулся
Вечером, за столом я объявил, что подал рапорт на увольнение, и он подписан. Наталья запечалилась.
– Да, я сама тебе отправила номер телефона, а вот сейчас мне страшно. Если ты будешь участвовать и не выиграешь, то обратно в таможню тебя точно не возьмут.
Мне пришлось остановить ее размышления.
– Так даже думать нельзя! Во-первых, я выиграю. Не переживай. Даже если что-то случится, то работу себе найду всегда – у меня три диплома, и один из них всегда сработает.
Был теплый августовский вечер. Я пошел на реку. Вода была приятной, я медленно плыл по реке. Мне нужно было плыть к конкретному месту – к небольшому песчаному перекату. На перекате я развернулся в воде так, чтобы течение било в голову. Вода шумела в ушах, а я смотрел на закатное небо и просил дать мне знак, дать мне сон с информацией. Все ли правильно делаю? Мне нужен еще один знак. Сомнение надо убрать. Кто-то топит сомнение в вине, а мой способ – вода и информация. Я заранее знал, что будет хороший знак, но мне надо было еще раз получить то самое «Да!». Я вернулся домой и ни с кем уже не разговаривал. Наталья сразу сообразила, почему я молчу.
Утром она спросила:
– Ну что, видел?
– Видел. Лестница. Широкая, красивая, и я иду по ней вверх, и состояние у меня спокойное, как будто я всю жизнь по таким красивым лестницам хожу.
Я вспоминал детали. Поднимался легко, не видел, что вокруг, но было ощущение чего-то красивого. Где-то справа и слева – красивые стены с каким-то красивым орнаментом. Краем глаза я увидел букет желтеньких цветов. Он мелькнул в самом начале лестницы, на второй ступеньке, и я как-то забуксовал, ноги стали тяжелыми, три или четыре ступеньки мне было идти тяжело, но потом я собрался – и опять пошло движение. Я шел вверх, но края лестницы не видел, она не заканчивалась.
– Ну, что же, иди. Сон хороший.
Наталья была грустной. Она знала, почему я не дарю ей цветов.
– Вначале тебе будет трудно, но ты справишься.
Она была очень серьезной. Я тогда подумал, что ее пугают перемены, хотя она была не из пугливых. Мы давно обсуждали тему переезда в Москву. Я старался хорошо работать и знать свою работу в том числе и для того, чтобы мне было легче решить этот вопрос.
Родителям, родственникам и друзьям я объявил о своем отъезде в столицу. Причину не знал никто, даже мама, чьи рекомендации могли быть мне очень и очень полезны. Я все это понимал, понимал, что мамина помощь могла бы быть очень важной, но сказал ей только одно:
– Молись, чтобы у меня все получилось.
Я знаю, что Бог ее слышит.
76
Мы полетели в Москву. Я – на испытания, а Альберт – на учебу. Я вышел из самолета. Присел и положил ладонь на бетон. Меня не было на планете два часа, и я решил поздороваться с землей. Женя нас встретил в аэропорту. Мы сели и поехали.
– Папа, смотри, Джигарханян таксует.
Мы стояли на светофоре, я повернул голову – справа подъехал автомобиль с шашечками. Таксист показался знакомым. Я его вспомнил. Он постарел и стал еще больше походить на актера. Это он много лет назад возил меня по Москве. Я открыл окно и помахал ему.