Выше ножку!

Браун Картер

Когда мы шли по коридору, одна из дверей, на которые я даже не обратила внимания, отворилась, и Макс Штайнер едва не сбил нас с ног.

— Эй! Смотреть надо! — вскрикнула я, потирая ушибленную руку.

Штайнер зло сверкнул глазами, но тут же узнал меня.

— А! Это та девица, что так ловко рвет на себе белье. — Кривая ухмылка, прищуренный глаз и страшный шрам сделали его рожу еще ужаснее, чем тогда, когда я увидела Штайнера впервые.

Потом он посмотрел на Ирму. Лицо громилы приобрело еще более мерзкое выражение:

— Мисс

Вынюхиваем-Подслушиваем? Как поживаете? Как ваши уши? Не болят? — Он говорил тихо, но внятно. — Может, полечим ушки, а? Я ведь неплохой хирург... Могу укоротить, подрезать, если надо...

Он дернул Ирму за розовое ушко, резко повернулся на каблуках и зашагал прочь.

— Ну и замашки у этого типа! — вырвалось у меня, несмотря на предупреждение Сэди. — Тоже мне хирург! Как можно держать здесь таких...

Я взглянула на Ирму и поперхнулась. Ирма была совершенно бледной, как смерть. Щеки ее ввалились, и только красное ухо светилось, как стоп-сигнал.

— Дорогая, не стоит принимать так близко к сердцу слова этой мрази.

Я погладила Ирму по руке. Рука ее была холодной, как лед.

— У меня предчувствие, что... случится нечто ужасное, — прошептала она. — Что-то будет... И скоро. А я попаду под подозрение... На мне отыграются... Зачем только я вошла и услышала то, что не должна была слышать...

Ирма вздрогнула и с ужасом уставилась на меня. Она только сейчас сообразила, что чуть не исповедовалась постороннему человеку, и ненатурально рассмеялась. Оборвав смех, невесело произнесла:

— Нервы... Плету бог весть что. Не слушайте меня, Мэвис. Пойдемте пить кофе.

Глава 3

Я со страхом думала о своем первом выходе на сцену. Никогда не собиралась подаваться в стриптизерки, и теперь мне казалось, что я умру со стыда. Но к тому времени, когда я порвала и сбросила с себя всю одежду, кроме трусиков и кулона на бархатной ленточке, вместо страхов и угрызений — как-никак мужчин в клубе было навалом, и все рассматривали, смакуя, мои обнаженные прелести — так вот вместо стыда я испытывала только крайнюю озабоченность — как увернуться от Кези. Партнер каждый раз так гонял меня вокруг стола, что волноваться из-за юбки, бюстгальтера или прочей бельевой ерунды просто было некогда.

Мое первое выступление закончилось ликованием публики. Послышались вопли: «Повторить!». С одной стороны, это даже неплохо. Но с другой — что повторить? Одежда порвана, номер отработан. «Что делать?» — спросила я у Кези. Он подмигнул: «Просто пройдись вдоль сцены и медленно уйди за кулисы». И что вы думаете? Публика взбесилась! Ко мне протягивали руки, пытались погладить, а бюстгальтер просто порвали на мелкие лоскутки... Никогда мне не разгадать мужской психологии. Девушки-спортсменки, например, гимнастки или циркачки, раздеты почти так же, как я, но никто не улюлюкает на соревнованиях и представлениях, тем более, не протягивает рук... Сложный трюк или каскад

прыжков на спортивном снаряде не притягивает мужчин так, как обычное передвижение по прямой — от края сцены до кулис.

Я поделилась с Кези своими наблюдениями, на что он ответил: мол, мое «простое передвижение» затмевает сотню сложнейших трюков. Однако, когда я попросила партнера объяснить мне это, он пробормотал что-то, вроде: «Отстань... И не искушай меня!», и сбежал в свою гримерку.

Ох, уж эти мужчины!

Пока все идет превосходно. Директор доволен, публика рвет и мечет от счастья лицезреть меня. Я довольно быстро втянулась в работу, которая вначале показалась очень тяжелой, но потом даже понравилась. И синяков стало поменьше.

В клубе работало, кроме меня, четыре стриптизерки. Ирма и Саломея, которую, кстати, я после памятного поединка не видела: то ли она меня избегала, то ли это было простым совпадением, а также еще две девушки: Кетти и Труди.

Кетти Шланг извивалась во время шоу, как змея. Ее иссиня-черные волосы и белая кожа заводили мужчин и делали из них ручных кроликов.

Труди Тигерин напоминала мне Венеру Милосскую, только с руками. У Труди были шелковистые рыжие волосы, она была неутомима и изобретательна.

И Кетти, и Труди попытались «наехать» на новенькую, то есть на меня, но я быстро поставила девиц на место, и мы установили отношения мирного сосуществования.

А вот с кем я действительно подружилась, так это с Ирмой. Уже на второй день, когда я, отработав третье шоу, вбежала в свою гримерку и растеклась в изнеможении по кушетке, Ирма пришла, заперла дверь и сказала, что у нее ко мне серьезный разговор.

— Помнишь, Мэвис, я говорила тебе о своих недобрых предчувствиях? Не считай, что я свихнулась, но, как мне кажется, надо мной действительно сгустились темные тучи.

Говоря это, Ирма нервно похрустывала суставами пальцев.

Я попыталась развеять ее сомнения:

— Я совсем не считаю, что ты свихнулась. Недобрые предчувствия не раз посещали и меня. Однажды я ехала в лифте в компании с укротителем африканских хищников. Укротитель, поглядывая на меня, каждый раз так лихо подкручивал свои черные усы, что у меня возникло предчувствие, что вот-вот он выхватит обруч, подожжет его, а затем с помощью кнута заставит меня прыгать через него! И тогда я заявила этому нахалу, что я из семейства кошачьих...

— Перестань, Мэвис! Я пришла для серьезного разговора!

— Извини, Ирма, просто мне хотелось хоть чуть-чуть поднять тебе настроение.

— Ты сделаешь это при помощи всего одного слова, — оживилась Ирма. — Скажи «да».

Я прикусила губу. «Да» для девушки — это более чем серьезная штука, даже если в комнате присутствует другая девушка, а больше никого нет. Опрометчиво скажешь «да», а последствия окажутся такими, что расхлебывать придется всю жизнь...

— А по какому поводу мне надо сказать «да»? — осторожно спросила я.