Выше времени
Шрифт:
— Будет день, будет и пища, — объявил я Шмелю, демонстрируя находки.
— Совсем народ зажрался, — покачал головой тот. — Ну, хлеб, ладно, не едят они твердый… А консервы? Подумаешь, срок годности вышел. Выбрасывают! Они и десять лет лежать будут — ничего страшного. Отличные консервы. Сайра.
— Да, позавтракаем славно.
Мы продолжили поиски. Но больше ничего интересного в контейнерах не нашлось, кроме почти новых детских сапожек, которые можно было выгодно сдать Ольке-спекулянтке, принимавшей и старые, и краденые
— Ко мне пойдем? — спросил Шмель, закидывая на плечо торбу с находками.
— Лучше на воздухе посидим. В подвале твоем мрачно…
Из подъездов вылезали первые жители. Кто-то спешил на работу, кому-то просто не сиделось дома. Молодой паренек — не иначе, студент — вынес ведро мусора. И сунул в руку Шмеля два рубля.
— Спасибо, — чинно, с достоинством поклонился тот.
— Эка! Любит тебя народ, — заметил я, когда студент удалился.
— А что же? Пьяным не валяюсь, возле контейнеров порядок навожу после себя. Никому ничего плохого не делаю.
— Правильно, — кивнул я. — Так и надо жить.
Мы, не спеша, двинулись в сторону моего колодца. Там, на пригорке, на теплых, нагретых солнцем плитах хорошо посидеть, поговорить.
— Куда-то Санёк задевался, — сообщил я Шмелю. — Или напился ночью, валяется под кустом… Ты его не видел?
— Не видел, — покачал головой Шмель и как-то посерьезнел. — Что, его дома нет?
— Я стучал — не отозвался. Внутрь не заглядывал. Не люблю вторгаться в частную жизнь.
— Кто любит? Но бывает, и к нам вторгаются…
— Опять облавы? — насторожился я.
— Какие облавы? Кому мы нужны? — спросил Шмель. — Ментам с нас взять нечего. Не о том я. Три дня назад Куяк пропал. Вчера Ефимыч как сквозь землю провалился. А сегодня Санёк исчез. Тебе не кажется, что это странно?
Мы подошли к пригорку с колодцами. Железный лист на люке Санька лежал, как прежде. Я приподнял его, заглянул в темный провал люка. Внутри колодца никого не было. Груда тряпок, заменяющих Саньку постель, гнутая алюминиевая кастрюля. И большая тряпичная сумка, в которую он собирал добычу. Странно. Если бы ушел по делу — сумку забрал бы с собой.
— Вот то-то ж! — прожужжал Шмель, заглядывая в колодец вместе со мной.
— И куда он мог деться?
— Вивисекторы, — отозвался мой товарищ. — Забрали его на органы. Пора отсюда смываться, Никита. Самая пора…
То, что Шмель назвал меня по имени, говорило о серьезности его слов. Видно, он не на шутку встревожился.
Как бы там ни было, что бы нам ни угрожало в самом близком будущем, подкрепиться не мешало. Мы вскрыли банки с сайрой, порезали хлеб, молча, со вкусом съели каждый свою долю. Закусили яблоками — вяловатыми, но вполне съедобными.
— Пошли, Негра поспрошаем, — предложил Шмель, во время еды наблюдавший за фигурой с курчавой головой, медленно передвигавшейся по свалке.
— Про что? Про Санька?
— Да и про Санька тоже… Негр — он рассудительный,
Обходя свежие мусорные кучи, мы побрели к Негру. Когда подошли, рядом уже были Сема и Законник.
— А что, дело какое есть? — прищурившись, прошепелявил Сема. Был он какой-то приблатненный, и я его не любил.
— Есть, — легко ответил Шмель, словно и не замечая скрытой неприязни «хозяев» свалки. — Не знаете, куда ребята подевались? Куяк исчез. Ефимыч. Теперь и Санька нет.
— Не больно-то и нужен ваш Санек, — затянул Сема. — Вечно лучшие куски из-под носа выхватывал, из горла вырывал. Поселился тут, рядом, и думает, что он — свалочный. А мы здесь живем, на свалке… Значит, все права имеем. Он пусть в бараках и работает, если среди бараков живет. Мы его тут не прописывали…
— Цыц, — прикрикнул на товарища Негр, оскалив белые зубы. — Тут, ребята, дело страшное… Душитель!
— Какой душитель? — изумился Шмель.
— Самый настоящий. Душит людей. Находит в том удовольствие, — объявил Негр, прищурившись.
Рассказывая о душителе, он начал размахивать руками. И, поскольку от этих движений от Негра пошли в разные стороны волны воздуха, я поморщился. Пах Негр не слишком приятно. Как, впрочем, и Сема. Законника я не нюхал, но выглядел он лучше. Да и жил он не на свалке — только приходил к Негру по каким-то своим делам.
— Ну, душит… А тела где? — спросил я.
— Поедает, — с нехорошим огнем в глазах ответил Негр.
— Статья сто пять, пункты «д», «ж», «м», — объявил Законник. — Редкий пунктик «м»… От восьми до двадцати лет лишения свободы…
Как всегда, Законник цитировал уголовный кодекс. Это было его любимым занятием, его хобби. Кодекс он знал близко к тексту, практически наизусть.
— Да ты представляешь, какой аппетит надо иметь, чтобы человека съесть? — спросил я. — К тому же, все не съешь. Кости останутся там, сухожилия…
— Со знанием дела говоришь, — прокомментировал Сема. — Будто только этим и занимаешься. В смысле, поедаешь. А, Доцент?
— Пошел ты, — коротко ответил я.
— Аппетит надо иметь хороший, — словно и не услышав наших реплик, продолжил Негр.
Чумазое лицо его было задумчиво. Из угла рта потекла, смывая копоть с подбородка, струйка слюны.
— Может, тела менты прячут, — заявил Законник. — Статья 316, без пунктов. Укрывательство. До двух лет.
— Менты? — удивился я. — С чего бы им убийцу покрывать? Сам говоришь — подсудное дело.
— А зачем им дело заводить? Пока мы живые, им до нас дела нет, — пояснил Законник. — А как убили кого — мы ведь тоже люди… Вот и прячут — чтобы «висяки» не заводить. Чтобы показатели по отделу хорошие были. Хорошо, когда другой район рядом — перекинул тело к соседям, и забыл — если те менты обратно его не перекинут. А у нас — центр. В самом центре свалка… Труп соседям не перекинешь.