Вышитые сны маленькой гианы
Шрифт:
Я поблагодарила мага за рассказ, и он ушел, предупредив, что оба властителя могут вернуться не скоро. Я и не стала ждать их внизу, и поднялась в свои комнаты. Мы входили в Белую Башню ранним утром, сейчас вечер еще только начинался. День был насыщен событиями, но спать мне почему-то не хотелось.
Я подошла к станку. Пророческий сон Стронтиана сбылся, и я села за станок. Магия, несмотря на трудный день, хлынула потоком. Я отключила голову и полностью доверилась рукам, а они ткали и ткали.
Очнувшись, я с изумлением смотрела на гобелен, что в моем мире назывался «Дама с единорогом. Обоняние».
Шпалера конца XV
Глава 18. Пусть вон тот желтый кубик будет для наглядности синим шариком
— Сегодня по гороскопу нельзя есть мясо барракуды и омаров.
— И что теперь готовить?
Я провела рукой по ковру. Закрыв глаза, вспомнила знаменитый оригинал. Различий не так и много. Мы с Лу одного роста, и это, пожалуй, основное. И по бокам от нас расположились не лев и единорог, а, как и раньше мантикора и единорог. Теперь, зная, как выглядит Стронтиан в его истинной ипостаси, я с уверенностью могла сказать, что ткала именно его изображение.
А еще на моем ковре было понятно, что главная героиня это Лу. Раньше на предыдущих гобеленах это была я, а потом мы выступали на равных. Теперь же это совершенно точно была не я. Мне отводилась второстепенная роль. Я подавала Лу цветы, а она плела венок из них. На знаменитом гобелене из гвоздик у меня же были совершенно незнакомые мне цветы. Но именно венок и цветы символизировали запах. И вот что мне совсем не понятно. Что это значит? И что за странная последовательность? Почему до сих пор нет Зрения? Мне казалось, что это основное?
Был даже такой фильм — «Последняя любовь на Земле». Там эпидемия уничтожала у человечества чувства, и вот начало эпидемии положило потеря самого несущественного для человека чувства — Обоняния. А закончилось все катастрофой — потерей зрения у всего человечества. И вот сейчас мне было все совершенно непонятно. Я тку ковры от главного к второстепенным чувствам? Или наоборот? И что тогда главное?
Вопросы множились и ответа на них я найти, как не старалась, не могла. Интуиция не помогала, молчала магия, и опыт из моего мира тоже не работал. Я перебрала все знаменитые трактовки смысла гобеленов — но ни один сюда не подходил.
Решив, что хватит ломать голову, я отправилась спать.
Утро порадовало меня сразу несколькими приятными сюрпризами. Во-первых, Лу полностью пришла в себя. Истерики не наблюдалась и она спокойно выслушала последние новости и даже извинилась за то, что причинила столько хлопот. Я не считала её виноватой. На нее обрушился кромешный страх перед вымышленными чудовищами в сознании и реальными в Белой Башне. И все это навалилось на девушку — любой подастся панике или впадет в ступор.
А во вторых, нас почти сразу известили, что Владыки вернулись и будут рады позавтракать в нашем обществе. Было решено накрывать на стол к завтраку в нашей гостиной, и мы с нетерпением ждали Владык. Они как всегда вошли стремительно, и первые полчаса только уминали еду, поглощая её в немыслимых, на мой скромный взгляд, количествах. Насытившись, первым заговорил Гидеон.
— Как и следовало ожидать, гномы были прекрасно осведомлены о пропажах своих собратьев. Причем весь совет был в
— А откуда монстр взялся? — спросила я.
— Трудно сказать. Судя по количеству собак в его свите — монстр старый и появился давно. Возможно, Белая Башня сама их и порождает? Этот жил, как и положено, где-то рядом с водой в пещере. В Башню приходил только питаться. Реагировал на магию. У гномов магия не сильно распространена, но все же маги у них есть. Да и достаточно было слабо одаренного гнома. Он заходил в Башню и ловушка срабатывала. Приходил он вряд ли всем составом. Наверняка один. Это на нас он среагировал и поднял всю стаю. Уж больно магии было много. Лакомый кусок, — пояснил нам Стронтиан.
И меня и Лу синхронно передернуло от еще живых воспоминаний.
— Я принял меры. Башню полностью изолируют. Работы уже ведутся. Она будет полностью закрыта как снаружи, так и изнутри. Я бы её снес к фавновой бабушке, но трудно рассчитать последствия такого шага, путь лучше стоит запечатанная. Гномов я предупредил о малейших подозрительных вещах сообщить лично королю. Мне или любому моему наследнику на престоле, — успокоил нас Гидеон.
— А почему они молчали то? Они же прекрасно знали, что мы туда идем. Почему не предупредили? — спросила Лу.
— О чем? У них иногда пропадают жители? Об этом? Монстра они не видели. Поделиться догадками? Ну, могли. Но не стали. Меня, как потомка того самого принца что… хм… пробудил Белоснежку, тут не очень любят. Понадеялись, что меня убьют или я убью монстра. В любом случае в отставку они подали, подготовив документы и завершив дела. Значит, готовились, — пожал плечами король.
Было видно, что ему это все не понравилось, но он принял ситуацию как есть. Ну не любят его гномы. Тут уж ничего не поделаешь. Терпят и налоги платят, — уже хорошо.
— Давайте на этом завершим обсуждение Белой Башни. У нас, к моему глубокому сожалению, появились проблемы поважнее, — вдруг сказал Стронтиан, чем заставил нас всех замереть.
Мы с Лу замерли в испуге, а вот Гидеон явно от неожиданности. Потом он стукнул себя по лбу и сказал.
— Ну, точно! Ты же видел очередной свой фавнов сон!
— Да, и теперь, когда мы знаем, что он должен сбыться, меня пугает все, что с ним связано, — Стронтиан был очень серьезен.
— Не томи. Девочки сейчас с ума сойдут от страха. Я уверен, что все не так страшно, — и Гидеон ободряюще улыбнулся.
— Кокань, мы отправляемся туда, — огорошил Стронтиан.
— Гензель и Гретель, — прошептала Лу.
— Пряничный домик, — вторила ей я.
— Домик? Луция Далия, это проклятое место как только не называли. И гнилой замок, и тухлый дом, и ядовитый склеп. Но вот «Пряничный домиком» — это я впервые слышу, — вопросительно приподнял брови Гидеон.
А я прикусила губу. В этом мире знаменитая сказка братьев Гримм была совсем не такая сказочная и конец у нее был далек от счастливого. Мало того. Все действие происходило в городе, а не в деревне. А пресловутый «пряничный домик» страшной ведьмы-людоедки стоял прямо посреди города и никто ничего до сих пор поделать не мог.