Вышка для бизнесмена
Шрифт:
– Они хотели тебя арестовать? – недоверчиво спросил Гордей. – Неужели твой командир поверил в твое предательство?
– Не думай о них так хорошо, брат, – криво усмехнулся Леший. – Живым я им был не нужен. Тут-то я и понял, почему ребята меня так от этой встречи отговаривали – они заранее знали, что ничем хорошим она для меня не закончится, только боялись, что не поверю им – мне же командир как второй отец был.
– Ну и гнида твой командир оказался! – сказал, как плюнул, Гордей.
– Ты даже не представляешь себе, какая, – невесело усмехнулся Леший. – Только я об этом уже позже узнал. А тогда они меня где-то час прождали,
– Ты сбежал? – спросил Гордей.
– Зачем же бегать, если можно тихо отсидеться, а потом незаметно уйти? – хмыкнул Леший. – Только куда? Зайти в деревню, чтобы вещички кое-какие забрать, я еще мог, а вот оставаться там – уже нет, потому что я знаю, как у нас искать умеют. А они, как я потом узнал, действительно в этой деревне побывали и выяснили, что я там жил. Я тогда обозлился страшно и написал обстоятельный рапорт, который по почте на нашего самого главного начальника отправил.
– Надо было к журналистам идти, – сказал Гуров. – Время было перестроечное, печатали все что угодно, и вашу историю «на ура» бы приняли.
– Другой бы на моем месте так, может, и поступил, но не уверен, что от этой статьи был бы хоть какой-то толк – тогда чего только не печатали, с газетных страниц грязь потоком лилась, так что на еще одну публикацию никто бы и внимания не обратил. Только я офицер и все мои предки родине служили, как бы она ни называлась. Не мог я присягу нарушить и государственные тайны разглашать. А ведь они тогда именно этого страшно боялись, но по совершенно другой причине, потому что обо мне по себе судили.
– Какой причине? – насторожился Гуров. – Мне почему-то кажется, что у всей этой истории второе дно есть.
– Есть, – кивнул Леший. – Только я об этом уже потом узнал, а тогда пошел я по России скитаться и сдох бы где-нибудь под забором, если бы тебя, брат, не встретил и ты меня не спас.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Гордей. – Какие между нами счеты могут быть? А то я сам начну вспоминать, сколько раз ты меня спасал. Меня бы в живых уже давно не было, если бы не ты.
– Ну а после того, как ты меня вылечил, я снова в Москву съездил, – продолжал Леший.
– Так вот куда ты тогда отправился! – воскликнул Гордей.
– Ну да, уж очень мне хотелось с командиром своим бывшим по душам поговорить, – недобрым голосом произнес Леший.
– И ты с ним поговорил. – Гордей знал Лешего, как никто в этой комнате, и, кажется, в исходе этого разговора не сомневался.
– Да, мы с ним очень предметно побеседовали, – кивнул Леший. – И я такое узнал, что сам себе удивляюсь, как на месте его не пришиб.
– Не пришиб? – встрял Назаров. – А что ж его потом в закрытом гробу хоронили?
– А я его не убивал, я его живым оставил, – сказал именно ему Леший. – Я так рассудил: раз я в аналогичной ситуации смог выжить, то пусть и он попробует. А то, что у него ничего не вышло, – так это не моя вина.
– Да что же он тебе такое сказал-то? – нетерпеливо спросил Гордей.
– А то, что это была не одобренная руководством операция, а самодеятельность нескольких высокопоставленных вояк и мы все пятеро, оказывается, числились в отпусках. То-то мы удивлялись, что по старым документам едем. Никогда такого не было, нам всегда новые давали.
– И зачем же все это? – удивился Гордей.
– Алмазы! – уверенно сказал Гуров. – Я это время хорошо помню, каждый тащил сколько мог урвать. Вот и аппаратуру
– Я сразу понял, что у вас хорошая голова, господин полковник, – с уважением сказал Леший. – Так и было. А по условиям их, естественно, устного договора, раз аппаратура на территорию страны прибыла, так извольте расплатиться. А то, что воспользоваться они ей не смогли, так это, как им из Москвы потом объяснили, форс-мажор. Якобы наша группа повела себя неосторожно, чем вызвала подозрение. За ней стали следить, вот и взяли возле тайника. А у моих боевых товарищей на счету были такие операции, что Джеймсу Бонду впору застрелиться от стыда, да и я сосунком уже не был.
– Получается, что вас второй раз предали, – заметил Гуров.
– Получается, – невесело подтвердил Леший. – И когда командир узнал, что я не только жив, но еще и в Россию добрался, то я стал для них смертельно опасным. И постарались они мне рот навсегда заткнуть.
– Чтобы ты к газетчикам не обратился? – спросил Гордей. – Но ты же сам сказал, что тогда столько грязи печатали, такими помоями армию и прочие структуры обливали, что на еще одну статью внимания никто бы и не обратил.
– Не обратил, если бы… – начал Леший
– Если бы она была санкционирована, – продолжил Гуров. – А так некоторые люди очень сильно заинтересовались бы, что это за народное творчество такое?
– И почему с ними не поделились, – закончил Гордей. – А что же с твоим рапортом случилось?
– Не дошел по назначению. Командир мой бывший хоть сволочью последней оказался, но дураком не был и такое предвидел, а поскольку он всегда мог человеку в душу влезть, то своими глазами и ушами везде оброс. Вот ему его прямо из канцелярии и переправили. А Локтев-то уже зятем Назарова стал, вот и понял командир, какой у него в руках неубиенный компромат на генерала, потому что Назаров на повышение шел, и зять-предатель ему был совсем не нужен. А вскройся вся эта подлость, не видать бы ему ни новой должности, ни новой звезды. И дело не только в зяте, но в том, что командир в его непосредственном подчинении был, и Назарову тоже вломили бы по полной. Вот и договорились они, что забудет командир про эту историю, если генерал его на свое место посадит. Тому деваться некуда было, он так и сделал. Меня усиленно начали искать, а то вдруг я не успокоюсь и карьеры их блестящие порушу. Бардак, который в стране творился, бардаком, но они на это дело все силы бросили. Да вот только фотография у них была старая, еще армейская, а каким я стал после Африки, они не знали. А потом и внешность у меня поприличнее стала, и нормальные документы появились.
– Ну и подонок у тебя командир был. Леший, здесь все свои. Скажи, как эта сволочь сдохла? – попросил Гордей – видимо, для того, чтобы успокоиться, ему нужно было твердо знать, что тому пришлось, мягко говоря, несладко.
– Подробности вам ни к чему, поэтому скажу кратко – смерть его была страшной, но если б можно было, я бы его еще раз казнил.
– Он что-то еще натворил? – догадался Гуров.
– Он отца моего убил, – севшим голосом сказал Леший. – Когда я пропал, папа к нему обратился, чтобы узнать, что случилось, а тот ему в лоб: «Твой сын – предатель». Отец только и успел крикнуть: «Не верю» – и инфаркт. Так и не стало у меня папы, а мама его ненадолго пережила.