Высокая ставка

Монтечино Марсель

Эту ошибку он совершил две недели назад. А за прошедшие шесть месяцев наделал их не меньше дюжины. Так, по крайней мере, ему казалось.

В тот первый вечер, когда Сэл сломя голову бежал из Нью-Орлеана от преследовавшего его кошмара, он не останавливался всю ночь и ранним утром с первыми багряными лучами солнца оказался в пригороде Мемфиса. Он купил джинсы, пиджак, ботинки, бинт, чтобы перевязать ноги, и направился в магазин подержанных автомобилей. Владелец магазина, с прической а-ля Элвис Пресли и отвислым животом, предложил за машину две тысячи долларов.

— Она стоит все шестьдесят, — запротестовал Сэл. Продавец пожевал сигару.

— Это в том случае, если у тебя есть водительские права. А если их нет, твоя машина просто груда запасных частей. — Он взглянул на Сэла. — Я дам тебе две с половиной тысячи, наличными.

Сэл колебался.

Парень с прической Элвиса Пресли оперся на конторку и сказал:

— Сынок, бери, не раздумывай. В Мемфисе не все так э... э... свободно мыслят, как я. Если будешь тут каждому предлагать свою машину, то прежде, чем солнечный луч упадет на твою задницу, окажешься снова в Луизиане.

Сэл взял деньги, доехал до мемфисского

аэропорта и сел на самолет до Сан-Луиса.

Это был его первый полет. В Сан-Луисе он прожил три недели в маленьком отеле вблизи аэропорта. В регистрационной карточке Сэл опрометчиво написал свое настоящее имя, но не решился попросить другой бланк. Он уплатил за неделю вперед и ни разу не вышел из комнаты. Еду заказывал в номер, а за сигаретами и виски посылал в ближайший винный магазин мальчика. Весь день он валялся в постели, ни разу не взглянув на экран постоянно включенного телевизора, курил сигарету за сигаретой, пил и раздумывал над тем, что ему делать со своей искалеченной жизнью. Пока горничная убирала номер, он стоял в коридоре, у самой двери, чтобы в случае чего тут же заскочить обратно. За три недели у него ушло больше двух тысяч долларов, и он понял, что не может остаться в этой комнате навсегда. В середине ночи, как раз в конце третьей недели своего пребывания в Сан-Луисе, незаметно миновав дежурного портье, вышел из отеля, добрался до шоссе и не спеша пошел прочь из города. Он отшагал три часа по пустынной дороге, прежде чем ему удалось сесть в автобус.

На автобусе он ехал двенадцать часов, в каждом городе покупая билет до следующей остановки, пока не очутился, наконец, в холодном, но солнечном Блумингтоне, в штате Индиана. Это был маленький университетский городок с живописным центром и четырьмя жилыми районами. Сэл рискнул выйти на автобусной остановке и проехаться по главной улице, внимательно разглядывая кафе и продовольственные магазины. Городок ничем не напоминал Нью-Орлеан, Сэл даже не представлял, насколько один город может быть не похож на другой. Еще прежде чем он принял решение остаться, ему подвернулось место буфетчика в кафе с полами, посыпанными опилками, — здесь собиралась разношерстная публика, в основном студенты. Он назвал хозяину свое настоящее имя и номер карточки социального обеспечения, понимая в то же время, что делать этого не следовало бы.

За время своего пребывания в Сан-Луисе Сэл так и не решил, что ему делать со своей жизнью. Зато придумал, как остаться в живых.

Ему нужна новая идентификационная карточка. Новое имя, новая биография. Это будет стоить денег, и эти деньги он должен найти. Но к кому обратиться с такой просьбой? Вот в чем проблема. Даже здесь, вдали от Нью-Орлеана, такого рода делами занимаются люди, которым известно, что Джонни Венезия ищет кого-то, а этот «кто-то» хочет купить новую идентификационную карточку.

Сэл понимал, что мафия отнюдь не так монолитна, как это пытается представить правительство, организованная преступность вовсе не организованна. Миф о ежемесячных самитах подпитывается голливудскими сценаристами. Все это выдумки, что мафия общенациональна, что она является широко разветвленным скоплением ксенофобов [10] городов и штатов. В ней господствует феодальная система управления, когда во главе стоит грубый полуграмотный босс и его подручные. Это не единый безликий конгломерат, а неустойчивая конфедерация независимых предпринимателей.

10

Ксенофоб — человек, ненавидящий иностранцев.

Но система имеет широкую сеть коммуникаций. Взаимные контакты устанавливаются в самых разнообразных областях. В этом бизнесе заняты в основном восточные люди. Кто-то знает кого-то, кому известно имя кого-то еще. Вор в Майами может узнать номер телефона скупщика краденого в Сиэтле. Если какому-то доверенному лицу в Детройте нужно нейтрализовать потенциального свидетеля, он может позвонить в Нью-Йорк и воспользоваться услугами талантливого специалиста. Эти люди знают тех, те кого-то еще. Все это нужные люди. Таковы правила игры. Сэл знал эти правила. Знал он также, что если не примет мер предосторожности, рано или поздно он попадет в эту сеть. И тогда от него останется мокрое место.

Они не кинутся его сразу искать, соверши он даже что-нибудь более значительное. Не та он фигура в этой игре. Он не опасен. Никого не собирается убивать. Значит, с помощью его показаний никого нельзя посадить на скамью подсудимых. Но он украл деньги, и это касалось всех. Деньги, конечно, небольшие, не семизначная цифра, но вполне достаточная, чтобы его убить. Он предал систему. Выказал неуважение Малышу Джонни Венезия и должен быть наказан. Разве можно позволить, да еще музыканту, скрыться со ста восьмьюдесятью тысячами, принадлежавшими Джонни Венезия. Это создало бы опасный прецедент. Сэла Д'Аморе необходимо найти и примерно наказать, о кровавом возмездии станет известно в Нью-Орлеане. и это добавит славу Джонни Венезия. Сэл понимал, что никто не станет разыскивать его по всей стране. Просто в обычном междугороднем разговоре назовут его имя. У партнеров по бизнесу спросят, не попадался ли им на глаза смуглый, итальянского типа пианист, он же певец, вновь прибывший и вызывающий подозрения... Эти люди, в свою очередь, сделают дополнительные звонки, неофициальные смертельные звонки, и так будет до тех пор, пока поиски Сэла Д'Аморе не выльются в хорошо организованный процесс, как вода, медленно стекая со склона, вливается в Миссисипи. Стоит им его застукать, как они тотчас же кого-нибудь подошлют к нему. Интересно, много их будет? Или они ограничатся только Ники Венезия? Прежде всего они будут искать его в тех местах, где он должен в конце концов объявиться. Он не хирург, не страховой агент, не школьный учитель и не пилот. Всего-навсего паршивый пианист, который рано или поздно войдет в какой-нибудь бар, или ночной клуб, или отель и попросит какую-нибудь восьмидесятивосьми-шиллинговую

халтуру. Сэл знал, что это равносильно самоубийству, и решил никогда так не поступать. Если через несколько месяцев его не найдут, то сообразят, что он нашел какую-то другую работу где-нибудь в небольшом баре, и снова будут его искать. И уж тут Сэл бессилен. Ему нужно зарабатывать на жизнь. Нужно продержаться, пока он не решит, что делать дальше. На этот раз его станут искать среди сторожей, уборщиков, швейцаров, среди тех, кому не требуются особые профессиональные навыки. Таких работ слишком много, и вряд ли им удастся отыскать Сэла. Но сделать это они все-таки попытаются. И ничуть не удивятся, узнав, что Сэл живет со старухой. От больших городов Сэл решил держаться подальше. Чикаго или Детройт, где кишат сицилийцы и евреи, были бы для него настоящей ловушкой. Другое дело городок, слишком провинциальный для организованной мафии, но не слишком маленький, чтобы в нем нельзя было раствориться. Именно таким городком с постоянно мигрирующим студенческим населением и был Блумингтон. За два месяца, прожитых в Блумингтоне, Сэл впервые в жизни увидел снег, поздний, мартовский, скопил тысячу долларов и трахал всех пятерых официанток, работавших вместе с ним в кафе. Но вот однажды, когда он готовил коктейль для студента-первокурсника, маленького и прелестного, он почувствовал в душе какое-то смятение и вздрогнул, будто за шиворот ему опустили льдинку. Сэл быстро обернулся и в дверях увидел кого-то из семьи Венезия. Он оставил миксер, обогнул стойку, прошел по обшарпанному деревянному полу и улизнул через черный ход. Шесть кварталов отшагал он до меблированных комнат, где жил вместе со студентами подготовительного отделения. Побросал вещи в холщовый мешок, достал из матраца тысячу долларов и через десять минут уже двигался по шоссе номер 37. Час спустя Сэл стоял в международном аэропорту «Индианаполис» у билетной кассы, изучая огромные стенды с маршрутами. Тысячи долларов хватит на билет до любого пункта. Но он поедет туда, где не требуется паспорт: Гавайи, Пуэрто-Рико, американское Самоа, Британская Колумбия. Сэл беспокойно переминался с ноги на ногу, курил и следил за входами, пока наконец не подошел к кассе и не купил билет в экономический класс до Омахи. Он не в силах был оставить центральный район. Это значило оборвать все нити, связывавшие его с этой землей. Где-то в глубине души Сэл надеялся, что когда-нибудь ситуация изменится и он сможет вернуться домой, хотя понимал, что этого не будет никогда. Никогда он больше не увидит Бурбон-стрит, Джексон-сквер или Джой. Но пока он не убежал далеко, надежда не покидала его.

Он прилетел в Омаху, сел в автобус до Линкольна, столицы штата, в пятидесяти милях южнее. Снял комнату с маленькой кухней в захудалом мотеле, принадлежавшем чете стариков пенсионеров, мистеру и миссис Андерсонам. Джон, Смит, Майлз, Хилл — имена стопроцентных американцев встречались в Омахе на каждом шагу. Их носили буквально все, кроме негров. Сэл удивился: уж не имела ли отношения родня его матери Оки к обитателям прерий.

Работу Сэл нашел в придорожном гриль-баре, у Большого Сида, огромного негра с постоянным оскалом. Плата была дерьмовой, но Сэл имел возможность наблюдать за тем, что делает Большой Сид. Несколько недель он работал с ним рядом на кухне, переворачивал, пробовал, добавлял специи. Ему необходимо было приобрести другую профессию, ну а уж если итальянец из Нью-Орлеана не научится готовить, то кто же тогда, черт побери? Семь недель проработал он у Большого Сида, пока не проснулся однажды ночью в холодном поту: рядом с ним похрапывала темнокожая официантка из бара. Он прерывисто задышал и напрягся, прислушиваясь. В окна ударил свет фар проехавшей машины, и Сэл подумал: самое время сматываться. Он сложил в темноте свои пожитки — это не отняло у него много времени — и выскользнул из комнаты. Официантка все еще спала. Сэл избегал оживленных улиц и шел по затененным узким улочкам, пока уже перед рассветом не влез в какой-то грузовик. Шофер всю дорогу ругал демократов и ниггеров, довез его до Осцеолы. оттуда он добрался до Чикаго, пересел на самолет местной авиакомпании и прилетел в Уокеган.

Уокеган — вот где он оказался. Он растирал полотенцем шею, чуть ли не целых два часа зажатую ногами Ким. Допил бутылку пива. Захотелось курить. Сэл бесшумно вошел в спальню, вытащил из пачки сигарету «Мальборо», которые курила Ким, зажег. Женщина вздохнула и перевернулась с боку на бок, натягивая простыню на свои татуированные ляжки. Сэл стоял немного в стороне от окна и смотрел на улицу.

На востоке, где уже начало светлеть, не больше чем в миле отсюда, находилось озеро Мичиган, но его пока не было видно. Сэл голый стоял в темноте и смотрел, как по улицам разливается серый рассвет. Пора идти к себе. А то ведьма наверняка проснется в плохом настроении. Он вынес одежду на кухню, натянул джинсы, сунул ноги в черные туфли на толстой подошве, продел руки в рукава рубашки, вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Потом спустился по широкой деревянной лестнице и, пройдя через двойные стеклянные двери, оказался на улице. Сэл посмотрел в одну сторону, потом в другую. Ни души. Приятно было вдохнуть летний воздух, сырой и свежий. Жалобы местных жителей на повышенную влажность казались Сэлу смешными. Эти янки [11] понятия не имеют о настоящей влажности. Сэл пересек улицу и вытащил из кармана ключи от «Толл Колд Уан». Швырнув сигарету в канаву, он открыл дверь, вошел в бар и остановился на несколько секунд, вглядываясь в призрачный отсвет рекламы пива и пытаясь подавить тревогу. Из кассы за стойкой бара он извлек блок сигарет, которые забыл утром, открыл холодное пиво и достал две банки минеральной. Из одной отпил большой глоток и вытер руки о полотенце, все еще болтающееся на глее. Через обшарпанную вертящуюся дверь Сэл прошел в ресторан и стал подниматься по крутой, узкой, неровной лестнице в свой склад-спальню.

11

Выходец из Нью-Орлеана, Сэл считает себя южанином, называя северян «янки» (так называли солдат Северной Америки во время Войны за независимость, 1861 — 1865).