Высокая ставка
Шрифт:
Сэл кивнул:
— Я не стукач.
— Ого! — протянул Ники под громкий смех братьев. — Да у нас тут, похоже, крутой парень.
Сэл опять не ответил. Он старался держаться независимо, не выпендриваться.
— Как тебя зовут, эй, ты?
— Сэл Д'Аморе.
— Итальянец, что ли?
— Да, — ответил Сэл. Может, обойдется, появилась надежда.
— А твоя мать, козел? — ухмыльнулся Ники, и надежда исчезла. — Я слышал, она из Оклахомы.
Сэл сжал кулаки. Он ждал первого пинка, это было неизбежно.
— Не трогай его, Ники! — крикнула одна из девочек. — Что он тебе сделал?
Ее слова подлили масла в огонь. Теперь Ники знал, что у него есть публика. И улыбнулся.
— Еще я слышал, что твоя оклахомская мамочка спит с неграми.
Хорошо бы вмазать этому Ники. Но руки не слушались. Дрожали колени, в висках стучало.
— Ну что, спит твоя мамочка с неграми? — продолжал издеваться Ники.
Сэл не решался ударить первым, но сказал:
— А твоя мамочка, я слышал, была...
Ники наотмашь ударил его по лицу. За этим не очень сильным ударом посыпался град других. Сэл попытался защититься и поднял руки, но Ники повалил его на траву, прыгнул ему на грудь и принялся избивать кулаками под пронзительный визг девочек и подбадривающие крики братьев Ники. В голове у Сэла гудело: только бы не заплакать, только бы Ники не забил его до смерти. Но он скорее даст себя убить, чем прольет хоть единую слезу.
Вскоре Ники устал, оставил Сэла в покое и, не произнеся ни слова, вместе с братьями пошел прочь. Господство было установлено. Высочайшая воля «наследного принца» исполнена.
Девочки, плача, бросились к Сэлу, пытаясь ему помочь. Одна из них ойкнула, когда он перевернулся на живот и его стошнило. Проведя рукой по распухшему лицу, Сэл почувствовал, что оно в крови. Он оттолкнул девочек, с трудом поднялся с земли. Он уже пересек поле, когда из глаз потекли слезы, перемешиваясь с кровью и рвотой...
— Эй, Сэлли, попробуй разок, — предложил Джимми Вэн.
Сэл взглянул на кокаин. Какого черта. Последняя ночь приговоренного к смерти.
Он склонился над полоской белого порошка, насыпанного Джимми на стекло, приложил к ней соломинку для коктейля, зажал одну ноздрю и глубоко вдохнул. Порошок исчез. Блаженство.
Когда Сэл наконец почти на ощупь добрался до своей квартирки над прачечной, его мать все поняла. Не говоря ни слова, взяла его за руку и отвела в ванную. Без лишних расспросов промыла и смазала раны марганцовкой. До своего замужества с рядовым Д'Аморе, чей полк стоял неподалеку от Тулсы, как раз накануне корейской войны, она была единственной белой девочкой в отдаленном уголке Оклахомы, окруженном со всех сторон резервацией индейцев племени широки, и хорошо понимала неизбежность ритуальных стычек подростков.
После этой чисто случайной встречи Ники не беспокоил Сэла. Его превосходство было установлено, и Сэл не собирался вызывать его на ответный бой. В школьных коридорах и на дворе Ники не обращал на Сэла никакого внимания. На следующий год Сэл пошел в школу Джуниор Хай, а Ники поместили в исправительную колонию после целой серии ночных краж во Французском квартале. Он помогал людям Малыша Джонни под предводительством Реда Ла Рокка чистить квартиры. Маленький, худенький Ники пролезал через вентиляционные шахты, карабкался по стенам, даже проникал в трубы, которые в Нью-Орлеане были чисто декоративными, и отпирал двери своим взрослым компаньонам. Ники поймали, когда он застрял между витыми решетками на веранде третьего этажа, и привезли в участок на Рэмпарт-стрит. На допросе он плевал в лицо полицейским, сыпал проклятьями, поминал их предков и смеялся, когда ему сломали нос. Полицейским ничего не оставалось, как отправить его в колонию. Будь он совершеннолетним, за него тотчас же внесли бы залог. Малыш Джонни и Даго Ред Ла Рокка ушам своим не верили, слушая настоящие легенды о смелости и стойкости Ники, и очень гордились этим чертенком. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы стать главарем колонии? Законные сыновья Малыша Джонни понимали, что недаром Ники — любимец отца. Им же было запрещено идти на рискованные преступления. По крайней мере пока. Говоря по правде, Джонни лелеял слабую надежду на то, что его сыновья
После пластинки Ли Дорси зазвучала следующая:
Я нашел тебя на черничном холме,
На черничном холме, как во сне.
— Здорово! — воскликнул Ники, танцуя вокруг Сандры, проститутки из Техаса.
— Давай, толстяк!
Он хлопал в ладоши и покачивал бедрами.
Джимми Вэн насыпал на стеклянной поверхности десяток полосок кокаина прямо перед Джуниором Венезия.
Джуниор покачал головой:
— У меня простуда.
— Ну и что?
Джуниор пожал плечами:
— Можешь подцепить.
Джимми Вэн подумал секунду, посмотрел на Даго Реда, а тот в ответ улыбнулся.
— Джуниор, — сказал Джимми, — как это мы подцепим твою простуду?
Даго Ред наклонился к проститутке с веснушками и похлопал Джуниора по спине:
— Ты разве не знаешь, что кокаин убивает бактерии?
Джуниор метнул на него быстрый взгляд:
— Врешь, Ред.
— Ничего не вру! Убивает.
— Ну ладно, — Джуниор склонился над кокаином, вдохнул и сказал: — А знаешь, ведь в любой момент сюда могут нагрянуть.
— Нет, — с притворным ужасом крикнул Ники, продолжая танцевать с Сандрой, — только не сыщики!
— Не волнуйся, Джуниор, — успокоил его Джимми Вэн, — мы их убьем и закопаем на заднем дворе.
Джуниор послюнявил палец, провел им по стеклянной поверхности, где был кокаин, и потер десны:
— Здесь нет заднего двора.
Даго Ред Ла Рокка поднял пустой стакан, дав понять, что пора его наполнить.
— В жизни не видел, чтобы какой-нибудь постовой бродил в такую погоду по улицам. — Ла Рокка, как и все старые люди, частенько употреблял слова типа «постовой».
— Да, — отозвался Ники, — в такую погоду только на дело идти. Этот дождь настоящий подарок.
— Так ведь воскресенье, Ник, все по домам сидят у телевизоров. — С этими словами Даго Ред повернулся к телевизору: — Эй, это же Эдвард Джей.
— Сэл! — Джимми Вэн, смеясь, передавал кокаин миловидной темноволосой проститутке с веснушками. — Как себя чувствуешь?
Сэл попытался улыбнуться:
— Как никогда, Джимми.
Сэл нечасто встречал Ники до того времени, когда ему исполнилось девятнадцать и он начал работать в клубах на Бурбон-стрит. Ники тогда вертелся повсюду: был вышибалой в стриптизных заведениях Малыша Джонни, доставлял проституток клиентам, продавал музыкантам наркотики, забирался в дома, не находившиеся под покровительством Малыша Джонни. Сэл играл в клубе «Касабланка» в конце квартала на скрещении улиц Бурбон и Ибервиль и уже становился местной знаменитостью. Он собрал хорошую группу, и каждую ночь, с девяти до трех, они исполняли нью-орлеанскую музыку. По выходным толпа буквально ломилась в клуб, дело даже доходило до драк. А девушки! Они осаждали сцену, визжали от восторга, слушая коронные песни Сэла. А когда он опускался со сцены передохнуть, угощали его выпивкой, вытирали пот со лба, гладили по густым волосам и что-то нашептывали. Что ни ночь, то у него другая девушка, а то и две. Он водил их в складское помещение бара. И Ники Венезия это заметил. Он лениво заходил в клуб, прислонялся к стенке и, почти незаметный в тусклом свете, жадными глазами опытного сутенера смотрел на толпу девушек, окружавших Сэла. Встретившись с ним глазами, Сэл начинал петь громче: выводил невообразимые рулады, заглушая восторженный визг женщин, и торжествовал: «Ну что, ублюдок?»