Высокие отношения
Шрифт:
– Например, ты.
– Господин Фуррет! – буквально взвыл Хото, – да вы издеваетесь, что ли?! Бубо – редкостная сволочь, и мое сердце его гибель совершенно не огорчает. Но я же мирный человек! Курицу убить не могу! Хлеб с закрытыми глазами режу, чтобы слезы от жалости не пошли.
Фуррет несколько раз свел ладони, изображая аплодисменты.
– Хото, мне не надо врать. Я же пришел не как враг. Сказки про хлеб и куриц, будешь рассказывать своим поблядушкам на Стрельбище. Ты был Ловчим. И под птицей на твоей спине – крылатый мяур с огненным мечом. Ты убил народу больше, чем живет в
Высота посерьезнел лицом, наклонился доверительно к Фуррету:
– Позвольте, гранд мастер, признаться?
Фуррет, не сдержавшись, потер руки:
– Позволяю.
Оглянувшись на стражников, что стояли у кареты, и внимательно наблюдавших за Ойгеном, Хото наклонился еще ближе:
– Господин Фуррет! Ваши дознаватели позволяют себе греховные утехи в глаза и уши, отчего страдает их взор и остатки ума! Все страсти, что вы мне тут рассказываете, это все некий доппельганнгер, позаимствовавший у меня внешность и харизму! Или не притворщик, а мой потерянный троюродный брат! Я, если хотите знать, от службы откупался. Надо мне та служба? Я и так при профессии и работе! И про партак – брехня! У Грифа спросите, что я чистый был, до его работы!
Фуррет, дождавшись окончания тирады, легонько щелкнул Высоту в лоб:
– Врать не хорошо. Я сказал все, что хотел сказать, и услышал все, что хотел. Сделай выводы. Ты мне как сын, но я всегда могу усыновить кого-то еще.
– Да понял я, понял!
Хото умудрился в тесноте кареты грохнуться на колени, поцеловать Фуррета в колено, обтянутое шелковыми чулками. Естественно, при этом, засыпать всю карету штукатуркой. Дрожащими руками, Высота полез за пазуху, вытащил кисет, в котором лежал серебряный грош. Еще более дрожащими руками, Хото протянул монету ошалевшему от такого напора Фуррету:
– Примите, господин гранд мастер, как дар за заботу!
– В жопу себе засунь! – грубо ответил господин Фуррет, отстраняясь от свихнувшегося стенолаза.
Хото тут же перестал паясничать, сел обратно:
– Простите, гранд мастер, но вынужден отказаться. Я же с Севера, а там ваших южных развлекушек не понимают. Увы, консервативны мы, и отсталы…
Фуррет только головой покачал:
– Ты себя в зеркало видел, «северянин» хренов?
– Внешний вид, – нравоучительно поднял грязный палец Высота, – сие лишь наносное. И судить по нему, признак поверхностного ума, в чем, вас, господин Фуррет, я заподозрить и не смею! Вы видите во мне всего лишь южанина, а я вижу перед собой честного уставшего человека, которого вусмерть достало приставать к другим честным и уставшим людям с глупыми вопросами. Но что поделать – служба!
Фуррет открыл дверь, указал на нее Высоте:
– Окажи мне последнюю услугу, исчезни.
– С превеликим удовольствием, – откланялся Хото.
Фуррет выдохнул с некоторым облегчением, когда проклятый стенолаз все-таки выбрался из кареты. И тут же увидел, что случилось с обивкой. Все поверхности, которые соприкасались с проклятым настенным штукатуром, были покрыты тонким слоем белесой пыли.
– Хото, мать твою! – не сдержавшись, Фуррет высунулся из окна. – Ты что мне тут натворил?!
– Я же предупреждал! – развел руками Высота. – И предлагал поговорить на
Стражники дернулись было к наглецу. Но у того в руках сам собой появился нож, а за спиной коротко, но весомо свистнул импровизированный кистень Ойгена.
Господин Фуррет поморщился, махнул рукой, поехали, мол.
– Что хотели?! – кинулись к нему с расспросами новички, не успел Хото и на крышу подняться.
– Перепутали, – отмахнулся Высота. Второй раз пересказывать разговор, да еще и людям, по большому счету, случайным, ему не хотелось. Да и совершенно бессмысленное действие.
– Стража! – веско произнес Анри. – Их всех в детстве обижали, забирали игрушки и все такое. А как подросли, так им и бабы давать не стали!
– Это да, – поддержал товарища Фэйри. – Неудачники криворукие! Пошли в стражники, чтобы по улицам бродить, да отвлекать честной народ от работы!
Хото поднял двумя пальцами пустой кувшин:
– Так, честные люди, а что вообще происходит, не хотите ли мне объяснить? Почему это вы не на веревках, а воду хлещете?! Охренели?
Для убедительности, Высота схватился за мотыжку, которой Анри мешал раствор. Перебросил секущей частью назад, огрел древком по спине одного и второго.
– Мы за тебя волновались! Честное слово!
– Волновались они… – зарычал Хото, замахиваясь снова.
– Мы уже полезли, полезли! – заверещали новички.
Снизу обидно заржал Ойген.
*****
Стена из дикого камня, высотой в шесть локтей[местные «локти» – около 45 см. Ярды, соответственно – 90 см. Лига – около 4 км] могла стать препятствием разве что для полупарализованного слепца-сифилитика. Ну или завсегдатая дорогого кабака, с огромным брюхом и пальцами-сосисками.
Даже начинающий стенолаз перескочил бы такую в пять движений. Хото начинающим был лет пятнадцать назад, ему хватило трех – подпрыгнуть повыше, зацепиться за край, подтянуться…
Высота сел на крышу, ухмыльнулся, оценив ухищрения хозяев – стена поверху была обильно украшена вмурованными черепками от битой посуды. Незнающий, с размаху заскочив на стену и сделав бы выход силой, рисковал вспороть живот или порезать руки. Но Хото догадывался, к чему надо быть готовым. Оттого запас толстые перчатки и осторожность. Впрочем, любой стенолаз, если хочет стать не храбрым, а старым, должен всегда помнить об осторожности.
Хото посидел немного, оглядывая будущее место работы. Сад, точно одеялом, укутало непроглядной темнотой. Лишь светился уголок окошка домика привратника. Прямо-таки скворечник, курятники и те больше делают! Жаден хозяин, ох, жаден…
Хлопнула тяжелая дверь «Русалки», выпуская очередного клиента. Тот выскочил, затравленно оглядываясь по сторонам. Высота пригляделся. Заржал втихомолку. Надо же, какие люди! Кто бы мог подумать, что и капитан порта лечится от душевных ран, нанесенных холодностью супруги! А ведь со своими барышами мог бы и вызвать прямо на службу. Стеснительный какой! Ну хоть не цепляет по кабакам, вкус есть!