Высокий Дом
Шрифт:
– Когда он родился, точно не знает никто, а родни у него не было. Никто и не поверил бы, сколько лет он прожил.
На похороны явились и другие люди – загадочные незнакомцы и незнакомки всех мастей в самых разнообразных одеяниях, от легких доспехов до длинных мантий. Казалось, они пришли из другого века. Многие из них разговаривали на неведомых Картеру языках, а гроб осеняли какими-то таинственными священными знаками. Для того чтобы почтить память простого дворецкого, собрались две сотни человек.
Картер был и удивлен и тронут тем, что явилось столько народу.
Он вместе с Даскином и леди Мэрмер стоял под навесом слева от гроба, Чант и Енох – справа.
Подошел мистер Хоуп, встал так, чтобы накрыть Картера зонтом, пожал ему руку.
– Ужасный удар, – сказал он. – Мне очень жаль. Можно мне проводить вас до дома? День такой неудачный – дождь не утихает со дня нашего приезда. Надо бы выпить горячего чая.
Они спустились с невысокого холма и пошли к дому. Остальные последовали за ними. Картер шел понурившись. Он чувствовал на себе тяжесть дождя, грозы и всего Эвенмера. День клонился к вечеру, тучи нависли чуть не до самой земли, всю округу одело дымкой погребального савана. Картер подумал, что это вполне естественно.
– Пожалуй, сейчас не лучшее время заводить такой разговор, – обратился к Картеру Хоуп, – но мне все не удавалось поговорить с вами со дня убийства. Вам… случайно… я хочу сказать… то есть… Не снился ли вам, случаем, сон о чем-то подобном?
Картер резко остановился, обернулся.
– Снился! И я все время пытаюсь понять, как же это вышло, сопоставить сон с явью.
– Я тоже! Я заснул в библиотеке. По крайней мере думал, что в библиотеке, а проснулся в своей комнате. Я никому не стал об этом рассказывать. Наверное, боялся. Просто не представлял, что подумают полицейские. А инспектор оказался человеком крайне необычным. Я так и не понял, откуда он. Нужно бы сверить наши показания.
– И не только показания. Как только согреемся и высохнем, мне бы хотелось, чтобы мы собрались с Енохом и Чантом в гостиной. Пора мне узнать, что же собой представляет Высокий Дом. Думаю, им это известно.
Картер, стоя у камина, грел руки и изучал замысловатый рисунок лепнины на потолке, сотрясавшемся при каждом ударе грома. Разговор решили устроить после ужина. К тому времени, как собрались все четверо, уже стемнело. Газовые светильники отбрасывали тени – плотные, словно грубая шерсть, – и тени крались к свету, словно ист-эндские грабители. Енох сел на стул с высокой спинкой, Чант улегся на обитый золоченой тканью диван, мистер Хоуп встал посередине гостиной, словно в зале суда. Перед ним историю рассказал Картер, а теперь свой рассказ завершал юрист.
– Затем этот Долговязый впустил меня в мою комнату. Я лег в постель и почти сразу же был разбужен одной из горничных. Сон? Слабо верится.
– Тем не менее мы видели один и тот же сон, – отметил Картер.
– Предсказание гибели Бриттла? – спросил Хоуп.
– Нет, не совсем так, – возразил Картер. – Тут явно нечто большее. – Картер обернулся к слугам: – Вы должны рассказать нам все.
Фонарщик поглядел на юриста.
– Пожалуй, это не предназначено для посторонних ушей.
– Я нанял мистера Хоупа для того, чтобы он консультировал меня в делах этого рода, –
Чант потупился.
– Разве мы вправе посягать на то, чтобы отвечать за Бриттла? – неохотно проговорил Енох. – Это он должен был вас просветить на этот счет. Поэтому его и убили. Кто больше него знал о Доме? Только ваш отец.
– Они обладают огромной силой, эти мерзавцы из Общества Анархистов, – сказал Чант. – В прошлом мы были защищены, они не могли сюда проникать. А теперь, хотя это и стоило им громадных усилий, они пробрались в библиотеку через ваши сны. Это – доказательство того, насколько мы стали уязвимы.
– В чем же дело? – спросил Картер. – Если я должен помочь, я должен знать все. Что такое Высокий Дом?
– Поэма, – отвечал Чант. – Тайна. Стихия природы. Все это и более того. «Я руку веры робко протяну, и праха зыбкого едва коснусь, и к Господу в надежде воззову, и этою надеждою наполнюсь». Не смотрите на меня так. Как могу, так и отвечаю. Но Енох старше меня. Может, он скажет лучше.
Старик вздохнул, устремил взгляд на сгустившиеся возле камина тени. Треск горящих поленьев смешался с шумом дождя за окнами. Лепные ангелы склонили к людям головки. В полумраке все казалось пугающим – сплошные тени и чьи-то зоркие, неотступные глаза. Картер окинул гостиную беспокойным взглядом. Вроде бы в детстве полумрак его так не пугал.
– Моя история – единственная, что мне ведома, – начал свой рассказ Енох. Черты его лица в темноте еще сильнее заострились. – Я – сын Иареда, родился шесть тысяч лет назад в стране, некогда звавшейся Арам. Вы бы назвали ее Сирией. В юности я ходил по горам и долам вместе с Господом нашим. Стоит ли так недоверчиво смотреть на меня? Такое нередко случалось в те стародавние времена. Да, я знаю, о чем вы думаете. Каков Он был собой? Не спрашивайте. Одно лишь могу ответить: Он был прекрасен. Мы разговаривали. Большей частью я слушал. А это – самое верное, когда разговариваешь с Богом. Тогда люди жили дольше. Как-то раз, когда мне было триста шестьдесят пять лет, мы прогуливались вечером. Вышли звезды – жемчужины небес, и я подумал: «Я далеко от дома. Ноги мои устали и болят. Нужно было подумать об этом заранее». Господь устремил на меня взор свой и сказал: «Твой дом далек. А Мой – совсем близок. Погости в доме Моем. И я дам тебе работу».
И Он привел меня сюда и научил заводить часы. А потом Он удалился. И с тех пор – ни слова. – Енох пожал плечами. – Быть может, Он слишком занят. Ведь Он правит Вселенной, и нужно все время заводить часы и зажигать лампы, иначе все расстроится.
– А я еще думал, что главный поэт здесь – Чант, – улыбнулся Картер. – Стало быть, Полицейский и его шайка хотят заменить порядок анархией?
– Пусть их название вас не обманывает, – предупредил Чант. – Анархисты пользуются то порядком, то хаосом по своему усмотрению, ибо Вселенной нужно и то, и другое, дабы в ней сохранялось равновесие. Анархисты противостоят самой идее Вселенной. Внешне такое впечатление, что они жаждут власти, но в действительности все они – разрушители, а главный наш враг – энтропия. Порой, если я не могу зажечь какую-то из ламп, а Енох не может добраться до каких-то часов и завести их, гаснут солнца и погибают части Творения. «И ложе постлано, и чисто прибран дом рукою той, что на небе ночном в урочный час, когда вся жизнь стихает, сонм радостных созвездий зажигает». Анархисты ничего не станут делать для поддержания равновесия. Чем не способны управлять – то разрушают.