Высокий глерд
Шрифт:
— Но еще есть?
Он поморщился.
— Уже совсем редко, а то вообще ходили хозяевами в своем жутком виде. Ныне прикидываются людьми. Но рыцари Ордена вылавливают и оставшихся. В уставе записано, что истребить нужно всех до единой. А то вдруг снова начнется…
— Разумно, — сказал я.
Он ухмыльнулся.
— Но ты все-таки не химера, рад был услышать!
— А что, — буркнул я, — были сомнения?
— Да как тебе сказать, — протянул он с таким загадочным видом, что не понять, то ли прикидывается, то ли всерьез, — ты же такой непонятный, простых
Мяффнер то ли переоценил наши возможности, то ли просто соврал: копыта наших коней вступили на отныне мою землю только под вечер седьмого дня, но застала ночь. Провели ее на сеновале в деревушке, а утром пустились в путь и уже через час увидели далеко впереди возвышающуюся на широком скальном выступе массивную и одновременно устремленную к небу крепость.
— Вот она, — сказал Фицрой тоном знатока. — А неплохо, неплохо… Хотя за спасение королевы… да что там королевы — королевства! — можно бы и пощедрее…
— Ладно, — буркнул я. — Мне и это много. Поедем знакомиться с моим имуществом…
Он некоторое время ехал молчал, затем проговорил словно бы невзначай:
— Так говорят, если не собираются здесь оставаться надолго.
Я осмотрел искоса.
— Быстро все схватываешь.
Он ухмыльнулся.
— Иначе не выжить тому, кто не сидит на месте.
Громада крепости поворачивается, по мере того как мы заезжаем с другой стороны, где земля поднимается полого и где проложена хорошая дорога, первые несколько сотен метров вымощенная камнем, а дальше тянется утоптанная до плотности камня земля и уходит в темный лес.
Ворота простые, без скрепляющего доски металла, на одной из двух башен трепещет флажок. Охраны не видно, мы подъехали вплотную, Фицрой вытащил меч и в нетерпении постучал рукоятью в рассохшиеся доски.
Некоторое время ждали, потом постучал снова, громче, высвободил ноги из стремян и, подав коня боком, несколько раз с силой ударил ногой, заорал люто:
— Есть тут кто?.. Поджигаем ворота!
Очень нескоро над воротами появилась лохматая голова, молодой мужик таращил глаза, потом крикнул с испугом:
— Кто такие?
Я крикнул:
— Юджин Улучшатель.
Он повернулся от нас, что-то сказал вниз, выслушал и повернулся к нам, уже чуточку более уверенный.
— Гостей не принимаем.
Я открыл рот, чтобы ответить, но Фицрой ухватил меня за руку.
— Погоди, дай скажу я…
— Ладно, — пробормотал я.
Он напыжился, принял грозный вид и проорал страшным голосом:
— Эй там, морды! Это прибыл не гость, а хозяин. Изволил! Новый хозяин! Если не откроете сию секунду, быстро и сломя голову, за нами явится королевская армия. И тогда всех в каменоломню вслед за старым хозяином! А благороднейший глерд Юджин наберет слуг и гарнизон поумнее.
На той стороне заговорили громче, заспорили, затем тот же мужик тоскливо проговорил:
— Так бы и сказали… Отворяем…
После мучительного ожидания в воротах открылась калитка. Я тронул коня, но Фицрой цепко сжал мой локоть. Я остановился, а он
— Что? Снова оскорбление?
С ворот крикнули поспешно:
— Простите, ошибочка вышла!
Створки ворот тяжело и неспешно начали распахиваться, открывая вымощенный камнем двор. Фицрой шепнул, не поворачивая головы:
— С ними нужно ухо востро. По крайней мере, первые дни. Тебя проверяют. И еще будут присматриваться.
Я ответил тихо:
— Вот этого не люблю.
— Тогда сразу покажи себя злым и беспощадным.
— Ох, забудусь…
— Не забывайся, — бросил он. — В таких случаях лучше быть или хотя бы выказывать себя злым. А какой ты на самом деле, никто знать не должен… Или оставь на потом. А лучше вообще не раскрывайся. Никогда. Ни перед кем.
Мы медленно въехали в просторный двор, середина чистая, даже прометено, но под всеми четырьмя стенами теснятся постройки. Из донжона выбегают слуги, пробуют выстроиться в две линии по обе стороны выложенной особо крупным булыжником дорожки к главному входу, но что-то плохо получается, народу как-то маловато.
Да, всего пять человек, трое лохматых и корявых мужиков и две женщины. Как-то хило для такой крепости. И всего один стражник на воротах, да и тот что-то без оружия.
Не покидая седла, я оглядел всех мрачным и, надеюсь, суровым взглядом. Почему-то вспомнил королеву Орландии, та и сама уже, наверное, забыла, какая она на самом деле.
— Меня, — крикнул я, добавив в голос малость грозного рыка, — зовут Юджин Улучшатель, отныне я ваш хозяин и господин. Прежний… арестован. Сейчас в цепях на пути к каменоломне. Одной из. Самых дальних!.. У ее величества каменоломен и шахт много, чтобы вы знали. На вас тоже хватит. Если здесь остались настолько преданные ему слуги, что не желают служить новому хозяину, моему глердству! — я не стану их вешать… просто разрешаю покинуть замок. И даже уйти с отныне моих земель.
Они молчали, стоя со склоненными головами. Я оглядел их поверх голов и подумал с некоторым изумлением, что принимают все всерьез, я все-таки молодец, прикидун еще тот.
Наконец один, покрупнее и получше одет, распрямился и ответил с надлежащей покорностью, но с известной долей достоинства:
— Хозяева меняются, доблестный глерд, но замок должен жить, крестьяне должны пахать и сеять, а скот плодиться.
Я проворчал, стараясь держаться все так же величественно и по-хозяйски:
— Верно сказано.
— Мы служим, — закончил он, — и будет продолжать служить тому, кого пришлет ее величество королева Орландии. Меня зовут Ювал, я старший слуга, хотя хозяин меня иногда звал управляющим.
Я сказал громко:
— Вот и будь настоящим управляющим, Ювал. Надеюсь, ты сказал за всех вас. Без лести, по делу и все вроде правильно. Перевороты и мятежи сами собой, а жрать все равно надо. Что ж, будем считать знакомство законченным, жизнь продолжается.
Сразу двое бросились к нам хватать коней под уздцы. Мы покинули седла и пока еще с настороженностью пошли за управляющим в донжон.