Высоко в небеса: 100 рассказов
Шрифт:
— «В самом начале» или, к примеру, «Возвращение».
— Тоже красиво.
— Или… — Фентрисс ударил пень топором. — «Возрождение». — Он ударил вновь. — «Ода к радости». — Еще удар. — «Весенний урожай». — И еще раз. — «Пусть отзовутся небеса». Как тебе последнее, Блэк?
— Первые вроде бы лучше.
С большим трудом пень удалось выкорчевать, а вслед за тем из питомника доставили новое дерево.
— Не показывайте мне счет, — заявил Фентрисс своему бухгалтеру. — Просто оплатите его.
И посреди сада поднялось самое высокое дерево, которое только
— А вдруг оно зачахнет, прежде чем вернется мой хор? — волновался Фентрисс.
— Хуже будет, если оно приживется, а твой хор облюбует себе другое местечко! — отвечал Блэк.
Судя по всему, новое дерево отнюдь не спешило расставаться с жизнью. Но и не обещало стать цветущим и раскидистым, готовым приютить сладкоголосых певуний с далекого юга.
Время шло; в кроне дерева не наблюдалось никакого движения, и в небе — тоже.
— Должны же они понимать, как я жду?! — сокрушался Фентрисс.
— Это вряд ли — разве что ты обучился межконтинентальной телепатии, — предположил Блэк.
— Я читал исследования Одюбона. [127] У него сказано — пусть даже в этом есть небольшая натяжка, — что ласточки всегда возвращаются день в день, а другие перелетные птицы могут запоздать на одну- две недели.
— На твоем месте, — говорил Блэк, — я бы закрутил какой-нибудь бурный роман, чтобы хоть не много отвлечься.
127
Одюбон, Джон Джеймс (1785–1851) — орнитолог, натуралист и художник. Его многотомный труд «Птицы Америки», включающий 435 тщательно выполненных от руки цветных иллюстраций, впервые увидел свет в 1827–1838 rr.
— С недавних пор я не завожу романов.
— Ну, тогда страдай, — отрезал Блэк.
Часы тянулись дольше минут, дни — дольше часов, недели — дольше дней. Время от времени звонил Блэк:
— Птиц так и нет?
— Нет.
— Жаль. Больно смотреть, как ты хиреешь.
В решающую ночь, едва не разбив вдребезги телефон, чтобы избежать очередного звонка из дирекции Бостонского симфонического оркестра, Фентрисс взял топор и заговорил с недавно посаженным деревом, а заодно и с пустующим небом.
— Мое терпение лопнуло, — объявил он. — Если рассветные пташки не появятся к семи утра — пеняй на себя.
С этими словами он красноречиво провел по стволу лезвием топора, потом опрокинул в себя две рюмки водки, отчего глаза чуть не вылезли из орбит, и отправился спать.
За ночь он дважды просыпался, но так и не услышал ничего, кроме легкого ветерка и шороха листвы за окном. Ни малейших признаков пения.
На рассвете он вскочил, едва сдерживая слезы. Ему приснилось, что птицы вновь прилетели в сад, но было ясно, что это всего лишь сон.
И все же?..
«Чу!» — как могли бы написать в старинной повести. «Внимай!» — как писали в старинных пьесах.
Зажмурившись, он весь обратился в слух…
Дерево
Сквозь окно долетел отрывистый щебет.
Фентрисс ждал.
Тишина.
Дальше, дальше, беззвучно молил он.
И снова щебет.
Не дыши, приказал он себе. Пусть не подозревают, что я их слушаю.
Молчание.
Четвертый звук, пятая нота, затем шестая и седьмая.
Господи, думал он, неужели это обман? Неужели какие-то пернатые самозванцы отпугнули моих любимых пташек?
Еще пять нот.
Может, убеждал он себя, они просто распеваются?
Еще двенадцать нот: ни различимого ритма, ни определенного тембра; и когда он уже готов был взорваться, подобно обезумевшему дирижеру, и разогнать весь этот сброд…
Произошло вот что.
Нота за нотой, строка за строкой, напевная мелодия сменялась весенним перезвоном. Дерево расцветало от счастливых песен дивного хора, радостных песен о возвращении и гостеприимстве.
Фентрисс, пока не поздно, украдкой потянулся за карандашом и тетрадью; он тут же нырнул под простыню, чтобы не спугнуть чудо царапаньем грифеля по бумаге. Между тем сладостный хор парил, и опускался, и воспарял вновь, а в прозрачном воздухе витали токи, которые струились с ветвей дерева, наполняя душу Фентрисса восторгом и направляя руку.
В это время зазвонил телефон. Фентрисс поспешно схватил трубку и услышал голос Блэка. Тот спрашивал, чем завершилось ожидание. Не говоря ни слова, Фентрисс поднес трубку к окну.
— Сдохнуть можно! — воскликнула трубка голосом Блэка.
— Исцелиться несложно, — прошептал композитор, торопливо записывая Кантату номер два. С тихим смехом он воздел глаза к небу:
— Умоляю, помедленнее. Не нужно agitato — мне не поспеть. Legato.
И дерево, и те, кого оно приютило, вняли этой мольбе.
Ажитато стихло. [128] Теперь звучало легато. [129]
1995
Once More, Legato
Июнь 2003:…Высоко в небеса
— Слыхал?
— Что?
— Негры-то, черномазые!
— Что такое?
— Уезжают, сматываются, драпают — неужели не слыхал?
— То есть, как это сматываются? Да как они могут!
— Могут. Уже…
— Какая-нибудь парочка?
128
Agitato (муз.) — взволнованно, возбужденно.
129
Legato (муз.) — связно, слитно, плавно.