Высокое искусство бегства
Шрифт:
Сварог сел так, чтобы видеть в окно дверь конюшни. Драгуны на его компанию пока что внимания не обращали, да и остальные тоже. Хозяин принес вина. Облик у хозяина был страдальческим — в предчувствии неминуемого погрома заведения. С таким видом на исторической родине Сварога обычно сидели в очереди к зубному врачу. Или в очереди в ОВИР — чтобы переместиться на другую историческую родину.
Садясь, Сварог мимолетно взвесил в руке табурет — в самый раз. Бонн с Паколетом сноровисто проделали то же самое. Тетка Чари задумчиво коснулась заткнутых за голенище грушевидных нунчак — похоже, тех самых, которыми усмиряла пьяниц
– Жалко будет, если уйдем тихо, — сказал Бони, поигрывая желваками.
Сварог хмыкнул. Пить здешнее дрянное винцо он не торопился, как и Леверлин, который отодвинул кружку, едва понюхав.
– Разносить трактир в черепки — это высокое искусство, — поведал Бони. — Как у вас в городах говорят, изящное. Мы, скатурцы, всегда разносили соседние, на любой ярмарке, а вот в нашем селе такое никакому соседу учинить не удавалось... — И гордый собой парень одним махов выплеснул содержимое своей кружки в глотку.
– Ты ногами под столом не дрыгай, — сказал Сварог. — Попадешь по топору, он тебя без ноги оставит.
Верзила охнул:
– Командир, на свете есть только один такой топор...
– Подкованный ты парень, я смотрю, — сказал Сварог.
– Память о старых временах, командир, лучше всего у крестьян и сохраняется. А также песни, предания, заклинания и обряды. Города живут быстро и беспамятно, а у нас жизнь течет по налаженному кругу, и мало что меняется за века. Был у нас один старичок, он бы, не сходя с места, нарисовал карту Талара до Шторма. — Бони понизил голос. — И про те времена, что стояли до летучих замков, можно было кое-что услышать. Жаль, я бродяжничал, раньше-то и не особенно слушал, а теперь спросить не у кого...
Сварог смотрел в окно весьма напряженно и пропустил часть монолога.
– ...Кто его знает, чем все кончится, — сказал вдруг Бони. — Так что предупреждаю заранее: как только достану эту штуковину, тут же перебирайтесь мне за спину, а то и сами попадете под веселье...
Он вытащил толстый железный футляр, в каких охотники носят порох и кремни, свинтил крышку, медленно перевернул, крайне осторожно вытряхнул оттуда что-то завернутое аккуратно в обрезок шерстяной ткани, продолговатое. Костяная дудочка, очень старая на вид, вся покрытая тонюсенькими темными трещинами. Столь же осторожно уложил ее назад, пояснив:
– От деда осталось. Вот кто умел...
Сварог вопросительно поднял брови.
Леверлин, напротив, преспокойно спросил с видом знатока:
– Самопляска или пугалочка?
– Самопляска. — Бонн глянул на него с уважением. — Видел?
– Читал.
– Ну да, в городах у вас все эти дела давно повывели под корень, а в деревнях, особенно в глуши, кое-что и припрятали со старых времен от бдительного небесного ока... Если потихоньку, только для своих — ни тебе огласки, ни урона. — Покосившись на Сварога, он смущенно откашлялся. — Да какая там магия, пустячки для домашнего хозяйства...
– Не у вас одних, — хмыкнул Сварог, глядя на Паколета. — Ох, не у вас одних. И Шедарис мимоходом проговорился про пустячки Вольных Топоров, и в городах кое-что осталось. И даже...
Он резко обернулся к окну — в конюшне вдруг бухнул мушкетный выстрел.
Один из драгун вскочил, отпихнул девку и с видом моментально протрезвевшего помчался к выходу.
– Начали, — сказал Сварог, приподнимаясь.
– Погоди, командир. — Бони решительно взмыл с табурета. — Нельзя порочить славное искусство, дай-ка я сам разожгу...
Развязной походкой он подошел к столу драгун, раздвинул двоих так, чтобы ему хватило места опереться на столешницу обеими руками, сотворил на физиономии глумливую мину, слегка склонился вперед и заговорил.
Говорил он спокойно, негромко, чуточку скучающим тоном. Речь его была выдающимся в своем роде образцом ораторского искусства, она изобиловала метафорами, гиперболами, синонимами и эпитетами, блистала незатертыми сравнениями, затрагивала генеалогию до седьмого колена, сексуальные привычки, нравы и обычаи драгун вообще и малиновых в частности, причем в изложении Бони генеалогия, привычки, нравы и обычаи были таковы, что, будь все правдой, драгун не пустила бы на порог любая уважающая себя тюрьма, резонно опасаясь за моральную чистоту уже квартировавших там убийц и разбойников.
Гуртовщики восхищенно внимали. Даже Сварог заслушался. Малиновые усачи, преодолев оцепенение, начали наконец понимать, что все изложенное столь высоким штилем относится именно к ним. Их физиономии сравнялись цветом с мундирами, а там и побагровели вовсе уж грозно. Еще миг — и они с ревом рванутся из-за стола.
Бони опередил. Схватив две глиняные пивные кружки, он без замаха припечатал их к усатым харям справа и слева от себя — только брызнули черепки пополам с темным пивом. Молниеносно ухватил одного малинового за ворот и ремень, выдернул из-за стола и запустил к гуртовщикам. Те, ничуть не растерявшись, приняли нежданный подарок судьбы в кулаки.
Сварог рванулся из-за стола, а за ним и сподвижники. Бони уже пересчитывал табуретом драгун, временами ловко отстраняясь, чтобы пропустить разбегавшихся с визгом девок. Мелькали кулаки и табуреты, порхали кружки и тарелки, с грохотом падали столы, гуртовщики напирали с тыла сомкнутым строем, выказывая немалый опыт в таких забавах, ужом вертелся Паколет с кочергой, Сварог, как и подобает полководцу, держался поодаль, отшвыривая случайно налетевших на него драгун, косился в окно. Где-то на заднем плане маячил всклокоченный хозяин, с азартом голкипера вылавливающий из воздуха свободно парящую собственность. Его левый глаз медленно наливался радужным отливом.
Драка незаметно обернулась хаотичной свалкой всех против всех — вмешались горожане, внеся полную неразбериху, потому что дрались и меж собой, и с гуртовщиками, и с драгунами. Самый рослый гуртовщик, получивший от Паколета кочергой, кинулся на него, но был повергнут табуретом Леверлина, а второй отоварен теткой Чари, сверкнули два-три клинка, зазвенела сталь о сталь. Девки заполошно визжали где-то под окнами, но хозяин не спешил вмешаться — как водится, решил поставить в счет все убытки проигравшей стороне, тем, кто останется на поле боя...