Высокое Искусство
Шрифт:
Свет заходящего светила, разбиваясь о решетку, падал на лицо островитянина серым прямоугольником. Пепельное солнце, серые стены, серый город, открывающийся за окном небольшой комнатки. В Ойкумене было много некрасивых городов, однако Сальтолучард заслуженно считался худшим из худших. Двойной остров почти не имел зелени, тем более, лесов, поэтому все постройки возводились из камня. Стены, глухие ворота и шпили высоченных башен, которые никто и не подумал укорачивать соответственно императорским указам — вот все, что открывалось взору странника. Недаром островитян часто именовали «каменными людьми». На песчанике жили, спали,
Островные жители полагали, что красота и роскошь должны быть скрыты от посторонних взглядов. Богатство — не повод для пустого хвастовства, а божий дар, созерцать который могут лишь избранные. Поэтому все необозримые сокровища Сальтолучарда были надежно укрыты за толстыми стенами и выставленным напоказ демонстративным убожеством. А то, что думают все остальные… Какое дело подлинным аристократам до представлений заморских дикарей?
Курцио возносил молитву создателям и хозяевам сущего. Надо сказать, редко случалось так, чтобы чаяния его звучали столь искренне, с такой надеждой как сегодня.
— Спаситель и Защитник, наделите их разумом! Отверзайте уши глухих, раскройте глаза слепцов! Дайте им услышать и понять мои слова, — закончил он, складывая ладони близ сердца.
Пора. Время для молитв истекло.
Он посмотрел в зеркало, настоящее, ростовое, из цельного стекла с ртутным амальгамированием, ценой как бы не больше хорошего дома в среднем городке. Зеркало было единственным предметом, что нарушал пустоту молитвенной комнаты. Курцио провел пальцами вдоль тщательно выбритой спереди головы, ото лба до темени. Потрогал завитые пряди над ушами, а также пучок на затылке, проверяя твердость лака. Ни единый волосок не должен был выбиться из общего строя, нарушив благородную прическу.
«Боги, помогите мне…»
Он повернулся у зеркала, обозревая себя со всех сторон, оценил, как лежит плащ старого устава. Широкая полоса ткани была разрезана от воротника на всю длину так, чтобы полы висели на плечах по бокам и сзади, открывая спину, подобно крыльям нетопыря. Да, пращуры следовали причудливым канонам… Итак, все бесскверно. Время начинать. Курцио подумал, не осенить ли еще раз себя знаком Двух, но решил, что это перебор. Боги всеведущи, так что нет смысла так навязчиво напоминать о себе. На все Их воля.
Он покинул молельную, где согласно давним обычаям собирались с мыслями, очищали скорбный сомнениями разум перед отчетом в Зале Намерений. Традиция не ограничивала срок пребывания наедине с богами, устав предписывал Совету ждать, запасаясь терпением. Ответственное дело не терпит суеты и спешки, ибо торопливость смущает разум и порождает ошибки, а ошибки ведут к поражениям. Поэтому Курцио никогда не пренебрегал возможностью помолиться, еще раз перебирая в уме аргументы и соображения, просеивая их через сито размышлений и критики. Однако и не задерживался сверх меры. Традиции хранят Остров, но заставлять Тайный Совет ждать дольше необходимого было бы неразумно.
Островитянин поднялся по небольшой винтовой лестнице. Глухонемой слуга предупредительно открыл дверь из простого дуба, так, что мастеру тайных дел не пришлось даже замедлить шаг. Дверь пропустила Курцио и беззвучно закрылась у него
Многие на континенте прятали секреты за прочными стенами, огораживались камнем и деревом, скрывались под землей, в глубоких подвалах. Однако мудрые пращуры Сальтолучарда, искушенные в поиске чужих тайн, знали, что стены не только защищают, но и затмевают взор. Всегда найдется лазутчик, что прокрадется во тьме, залезет на самую высокую стену, просверлит самый прочный камень, поймает неосторожные речи слуховой трубкой. Однако никому еще не удавалось подойти незамеченным в пустыне и подслушать ветер. Поэтому Зал Намерений не прятался за мощными крепостными стенами, а наоборот, открывался миру на вершине скромной башни.
Круглая зала, похожая на бойцовскую арену, была надежно прикрыта сетчатым куполом из железа и свинца, как в храме Шестидесяти Шести Атрибутов Церкви Пантократора. И даже стеклянные панели в рамах тоже были магическими, однако вместо чудесного многоцветия храма прозрачные листы Зала порождали серость, фильтруя солнце сумеречным ситом. Они скрывали происходящее внутри, одновременно раскрывая все снаружи. Никто не мог подкрасться, чтобы услышать и тем более увидеть то, чему не полагалось быть услышанным и увиденным.
Курцио вышел ближе к середине залы, прямо к макету столицы, выполненному с удивительной точностью, во всех подробностях и с дотошным соблюдением масштаба. Недаром островитяне считались лучшими в Ойкумене зодчими. Год понадобился лишь для того, чтобы провести тайные измерения и нанести их на карты. Еще год ушел на постройку макета, однако теперь весь Город в мельчайших деталях — до последней лачуги — расстилался у ног Тайного Совета. На крошечных домах высились флажки с условными обозначениями, по улицам были протянуты разноцветные шнурки. Раскрашенные деревянные фигурки обозначали посты стражи, гарнизоны, личную охрану бономов.
По левую руку от Курцио на каменном полу едва заметно светилась большая схема, что-то вроде календаря или таблицы на несколько сотен клеток со сложной росписью. Большая часть прямоугольников была зачеркнута, свободными оставались не более трех-четырех десятков. По правую руку поднималась доска для записей из цельной пластины гладкого сланца в большой — выше человеческого роста — деревянной раме.
Перед ответчиком — за макетом столицы — на табуретах из нелакированного дерева сидели полукругом двадцать три человека. Главы Советов, которые определяли жизнь и смерть каждого жителя Острова и очень многих людей за его пределами. Когда-то, на заре истории, их было всего трое. Затем число Советов умножалось сообразно росту могущества Сальтолучарда, однако всегда было нечетным. Только нечетным, чтобы голоса не могли разделиться поровну.
Курцио глянул на одинаковые фигуры в мантиях сине-малинового цвета. На одинаковые маски белого цвета с узкими прорезями для глаз. В Сальтолучарде было принято скрывать лица и маски носили все, даже мещане и беднота. Однако личины Совета делались без креплений, по образцу женских. Эти маски полагалось носить, сжимая в зубах специальные шпеньки напротив рта, чтобы каждый советник больше слушал и говорил, предварительно взвесив каждое слово.
Двадцать три фигуры, похожие на призраков из страшных сказаний. Одинаковые и жуткие в молчаливой неподвижности. Когда-нибудь и он займет место среди них.