Высокое напряжение
Шрифт:
— За этим я и пришёл, девушка, — я протягиваю руку. Когда она рывком кидается ко мне, я вздрагиваю, потому что также ощущаю ринувшийся в мою сторону тёмный ветер, пробирающий до костей, ледяной, ненасытный ветер, который врезается в меня ещё свирепее, чем пронизывающий ветер в тюрьме Невидимых, замораживая моё и без того слишком холодное сердце. Но она берет меня за руку, и её рука тёплая, и она не шлёпает на меня никаких рун, так что я сосредотачиваюсь на Честере и мгновенно переношу нас в то странно пластичное пограничное
***
Когда мы вновь появляемся в офисе Риодана, поначалу она ничего не говорит, просто крутится на месте, её лицо освещается, когда она замечает Бэрронса, Джаду и Фэйда. Она прерывисто выдыхает и как будто расслабляется, словно впервые за долгое время сделала глубокий вдох.
Затем она встречается взглядом с Бэрронсом и несколько долгих моментов ничего не говорит, и я каким-то образом знаю, что они ведут полноценных разговор без слов.
Христос. Эмоции, которые я вижу, черт, да почти чувствую в молекулах воздуха между ними — это как ни что другое убеждает меня, что это действительно Мак. Я с любопытством наблюдаю за Бэрронсом. Чувствует ли он? Способен ли он чувствовать? Я не могу как следует его прочесть, но бездна, которую я чувствовал внутри него прежде, внезапно больше не пустует.
Она наполняет её каким-то образом. И в наполнении переопределяет эту бездну. И его самого.
Затем её лицо изменяется, и она хмурится.
— Я спросила, кого я убила, Бэрронс? Не ври мне.
— Это не имеет значения, — говорит он.
— Каждая жизнь имеет значение.
— Ты убила одного Невидимого и одну-единственную ши-видящую.
— Кого? — рявкает она.
Бэрронс пожимает плечами.
— Я не знаю.
— Опиши её, — требует Джада.
Когда он подчиняется, Джада бормочет «Марджери», обращаясь к Мак.
Мак опускает голову и сникает.
Бэрронс движется в её сторону, и она напрягается и отступает.
— Не касайся меня. Вы должны заточить меня камнями. Я думаю, она спит, но подозреваю, что это ненадолго, и я понятия не имею, что случится потом.
— Мак, — мягко говорит он. — Мне нужно тебя коснуться, чтобы я проник внутрь…
— Нет! — рявкает она. — Сначала запри меня, а потом касайся, если хочешь.
— Тогда я могу не суметь дотянуться до тебя, — рявкает он в ответ.
— Тебе придётся рискнуть. Я знаю, на что эта штука способна. Я чувствую её в себе. Не прямо сейчас, но я чувствовала её, когда она завладела мной. Она… забавляется страданиями. Она кормится ими, процветает от них, вытягивает из них энергию. Она запредельно садистская и извращённая, но прямо сейчас она еле как барахтается. Она не в расцвете своих сил. Но скоро его достигнет, — её голова резко поворачивается к Джаде. — Браслет — то, что не даёт ДВЗ тебя найти. Никогда его не снимай. Я не знаю, что
— Она послала его назад во времени, — быстро говорит Джада.
— Проклятье! Так значит, часть легенды правдива, она может манипулировать временем, — Мак взрывается: — Заприте меня сейчас же!
Бэрронс рядом с ней. Он просто исчезает и появляется вновь с руками на её плечах, как будто он тоже может просеиваться. Что, черт подери, такое эта Девятка? Точнее, теперь десятка. Супер, Дэйгис и до того был проблемой. Теперь он где-то там и способен двигаться как Девятка. Если он охотится, ничто не заметит его приближения.
Они оба на долгое мгновение застывают, Мак смотрит вверх, Бэрронс смотрит вниз. Затем она мягко произносит:
— Ты что-нибудь придумаешь. Это не будет постоянным. Или, возможно, я что-нибудь придумаю. Но ты должен это сделать. Я не могу гарантировать, что она просто не перепрыгнет в другое тело, если я убью себя. Пожалуйста, Иерихон, не позволяй мне убить кого-то ещё. Я не хочу жить со смертью дорогих мне людей на моей совести. Я не хочу жить с судьбой мира на моей совести. Я не могу. Это единственный способ, и ты это знаешь.
— Тише, — мягко говорит он и закрывает глаза.
— Иерихон, не надо, — говорит она. — Я не знаю, что она может сделать с тобой. Не ходи внутрь меня за ней.
— Проклятье, доверься мне в том, что я сумею выжить.
— Я не вынесу твоей смерти, — говорит Мак. — Это превратит меня в такого же монстра, как и тот, что живёт во мне. Однажды я готова была разрушить мир, просто чтобы вернуть тебя!
Он открывает глаза, и его губы изгибаются в слабой улыбке.
— Я знаю, — говорит он, тёмные глаза поблёскивают.
— Это не хороший поступок, — шипит она.
— С моей точки зрения хороший.
— Что ж, а с моей нет, черт подери, — рычу я. — Ты её слышал. Бэрронс, давай камни, — если он не даст, я окажусь возле него за секунды, заберу их у него.
Они игнорируют меня. Джада стоит, наблюдая за ними с явным восхищением.
— Проклятье, постарайся расслабиться, Мак, — рычит Бэрронс. — Отпусти это. Ты воздвигла стены. Опусти их, — требует он. Он открывает глаза, сверля её тёмным взглядом.
Она поджимает подбородок и упрямо смотрит вверх.
— Мак, — мягко произносит он. Затем его глаза говорят что-то ей, и я не могу это прочесть, но что бы там ни было, её губы изгибаются в медленной улыбке удовольствия.
— Я думала, ты не веришь в слова, — говорит она с хриплым смешком.
— Я верю в тебя. И иногда ты такая непонятливая, что я вынужден к ним прибегнуть. Впусти меня.
С тихим вздохом она закрывает глаза и льнёт к нему, сплавляя их тела воедино.
И тогда-то ад вырывается на свободу.
Мак и Риодан («Песнь Лихорадки»)