Высокое напряжение
Шрифт:
Я догнала быстро движущуюся толпу сзади, чтобы подслушать.
— Я слышал, там работы на год, а может и больше, — воскликнул один из мужчин.
— Я слышал, на два. Иисусе, вот это нечто.
— Клянусь яйцами, как же хорошо снова работать! Строительный бизнес был мертвее грёбаного дверного гвоздя. Слишком много зданий, недостаточно людей, чтобы заполнить и десятую часть.
— Здорово видеть, что кто-то желает вложить деньги в новую постройку.
— Это точно. Когда народ беспокоится, что может принести завтрашний день.
Части меня нравился такой поворот событий. Кто-то строил. Создавал работу для тех, у кого её не было. Электрики, сантехники, узкие
Эти мужчины не могли получить дополнительное образование, чтобы приобрести более полезные навыки. Мы вернулись к низкому уровню образования или полному его отсутствию, до повторного оснащения университетов кадрами было ещё далеко. Оставалось слишком много беспокойства, глубинной неуверенности в будущем. Мы представляли собой общество, расколовшееся бесчисленными путями. Те, что выгодно устроились на работу, занимали жизненно необходимые позиции: производство еды, критически важные технологии, силовые структуры, новости. Работу сложно найти, отсюда и высокий уровень преступности в нашем городе. И чем дальше, тем становилось только хуже.
— Кто финансирует проект? — спросил новенький, подключившийся к разговору.
— Как-там-его-зовут… Блин, ну на языке же вертится. Странное имя. Риордан? Тот же парень, который изменил ситуацию несколько лет назад, когда повсюду были те черные дыры, а у нас заканчивалась еда. Выпустил газеты. Вернул город в нормальную колею. Он какое-то время отсутствовал. Рад слышать, что он вернулся. Такие мужчины, как он, в этом городе не помешают.
Я нахмурилась. Большая часть меня была определённо не в восторге.
Я была здесь, каждый день прошедших двух лет упорно тянула лямку, без устали работала, чтобы спасти город. И что я получаю? Хмурый взгляд и бегство из-за одного вежливо заданного вопроса. Мои руки сжались в кулаки, лицо омрачилось ещё сильнее.
Я готова была поспорить на половину украденных у Риодана денег, что эти полные энтузиазма, только что устроившиеся на работу мужчины направлялись в Честер.
И если мои подозрения верны, то человека, который этим утром находился на вершине моего чёрного списка, эту занозу в заднице, которая за последние два года ни черта не сделала для Дублина, мой город опять вот-вот возведёт в ранг святого.
Глава 14
Тараканы скользили по усыпанным каменной крошкой расщелинам, под камнями и поверх них, вновь собираясь позади неровной груды камней, глубоко в тени, образуя приземистое желеобразное тело с двумя ногами, шестью руками и маленькой головой с клювообразным ртом.
Его хрупкая, ненадёжная форма вызывала у тараканьего бога отвращение. Он жаждал прочного существования среди людей, или хотя бы возвращения к возвышенному положению, которое он некогда занимал.
Когда воевали Титаны, выжили не гиганты. Выжили те, кто сделали себя маленькими и не вызывающими подозрения и не привлекли внимания своих врагов.
В этом тот, кого смертные прозвали «Папа Таракан», преуспел. Он был насекомыми под человеческими ногами, его поносили и оскорбляли за заимствование небольших порций еды дольше, чем он себя помнил. Современные люди считали его отвратительным и едкими губительными химикатами вытравляли его из своего яркого мира во тьму подвалов, стен, пещер и канализации.
В его почтенном расцвете его бесчисленные тела, их завидная выносливость, подвижность и способность проникать в самые секретные места, широко ценились и были востребованы. Его уважали и боялись, им восхищались, его совет считался бесценным. Женщины выставляли для него еду при каждом приёме пищи, моля об его присутствии под их столом, готовя аппетитные блюда, чтобы подманить его поближе и суметь выпросить его помощи. Было время, когда он помогал им с добрыми намерениями. Наслаждался ими. Заботился.
Больше нет.
Во имя крови сидхов, а чего они ожидали? Когда ты с кем-то обращаешься плохо, он начинает вести себя плохо. Кто склонен использовать моменты преследования, чтобы продемонстрировать лучшие свои качества? Идиоты. Дураки. Он был здесь с самого начала, задолго до Фейри, смотрел, как люди впервые соскальзывающей походкой ступают на твёрдую почву. Аплодировал им, когда они эволюционировали, становились чем-то большим.
Теперь они превратились в нечто намного меньшее.
Блестящие жвала скрипнули друг о друга, когда он потёр блестящим черным панцирем о панцирь, чтобы издать шипение:
— Моё имя — Гастейн.
Прошли тысячи лет с тех пор, как он произносил эти слова. С тех пор как он называл себя как-то иначе, кроме как «тараканом».
Титаны пали, большинство навеки убиты, редкие немногие, которых невозможно убить, возможно, около сотни, заточены в земле. Горстка богов, которые и пережили катастрофические войны, и избежали заточения, как и он, нашли способ скрываться.
Гастейн наслаждался тесным знакомством с планетой, которую знали немногие боги. Он, тот, который некогда пировал лучшим, что мог предложить мир, теперь кормился его отбросами, глубоко зарывался в гнилостные отходы, стал находить удовольствие в различных вкусах дерьма — все ради знания, которое ему предоставлялось. Он мог чувствовать вкус тошноты в человечьих потрохах; знал, какая болезнь их убивала. В былые дни он мог бы достать им нужную траву, корень или масло, чтобы скорректировать дисбаланс. «Чтоб вы сгнили побыстрее, — проклинал он их теперь. — Взорвите себя, убейте собственную расу и убирайтесь с моей дороги».
В последнее время он даже зарывался под человеческую кожу, питаясь тучным жиром их тел, устраивался внутри них, вплотную знакомясь со многими из их мыслей и чувств. Он прокрадывался везде и всюду, знал все их секреты, и все же ему недоставало силы, чтобы хоть что-нибудь, черт подери, с этим сделать. Даже приведение себя в форму, способную к коммуникации, истощало. Его руки и ноги при перенапряжении склонны были разваливаться на индивидуальные сегменты.
И все же… безвременная мелодия была пропета, и она изменила мир, пробудив одни вещи, убивая другие, но что самое поразительное — создавая возможность нового порядка, способного восстановить положение, которым он некогда наслаждался. Поднять его из сточных канав, канализации и бесконечных атак, представлявших собой его существование. Земля ощущалась для него точно такой же, как некогда, более миллиона лет назад.