Высокое сопротивление. Бонус к книге "Минус всей моей жизни"
Шрифт:
– Тогда почему ты не живешь с нами?
Сережа вздрогнул и выпрямился. Настя серьезно ждала ответа, внимательно глядя на него, и Сергей поразился, до чего по-взрослому она выглядела в эту минуту… Видимо, наши ошибки вынуждают наших детей становиться взрослее раньше времени…
– Поехали в садик. А потом… я тебе расскажу. – пообещал Сережа, понимая, что объяснить ей кое-что все-таки придется, потому как эта серьезная малышка, деловито кивнув и направившись к «Экстрейлу», явно не забудет повторить свой вопрос после утренника.
Праздник
Настя все время смотрела на него, ловила его улыбку и радостно улыбалась в ответ, и с этой радостью ничто, ничто не могло сравниться на этой земле: ни вечное солнце, ни огонь, ни горы денег или звездная слава, ни даже… любовь. Сережа не мог сравнивать эти две любви: к ребенку и к женщине. Любовь к ребенку абсолютна, незыблема, она преодолеет все, любые невзгоды и испытания, она всемогущая и бесконечная, и никогда не может быть утеряна… Никогда. Однако, и та, и другая любовь меняет твою суть, заставляет прийти к какому-то пониманию в жизни и дает ответственность, а также выпивает душу до дна, насыщая ее собой до краев…
Глядя лишь на Настю, следя за ее глазами, куда бы она ни пошла под организованные командования нескольких воспитателей и музыкального работника, Сережа чувствовал себя так комфортно и спокойно, что даже не верил в то, что за пределами этого садика у него имеются еще какие-то проблемы… И страшно не хотелось думать о той минуте, когда ему придется вновь оставить ее на неопределенное время и уйти…
Утренник закончился, и Сережа повез бесконечно довольную, громко и радостно пересказывающую вновь и вновь ему тот самый праздник, что он видел десять минут назад, дочь в пиццерию, молча улыбаясь и слушая ее восторженные щебетания с особым умилением и жадностью, чтобы запомнить ее голос, чтобы он надолго оставался с ним…
Рассказы о Празднике осени очень плавно перетекли в повествования о садике и о ее тамошнем времяпрепровождении, и Сережа узнал много интересного, например то, что она поссорилась с Машкой из-за того, что та вечно зажимает свои игрушки и не хочет делиться, а дурак Димка матерится так, что все девчонки на него орут, а ему все нипочем, он Ольке Шипиловой нос разбил и обозвал нехорошим словом, а еще, кроме нее в группе читают хорошо только три девочки, и ее много хвалили за это, и так далее, и все такое прочее.
–
Сережа пожал плечами и улыбнулся:
– Ну а ты постарайся красиво, не торопись. Они увидят, что ты хорошо раскрашиваешь, и не будут раскраски отбирать.
– Да?! Хи-хи!! Пап, а пап??? – Настя на минуту притихла, шваркая клубничным молочным коктейлем через трубочку, а потом, вздохнув, вдруг выдала:
– Ну почему ты с нами не хочешь жить, со мной и с мамой?? Почему, я не понимаю!?! Мама говорит, это из-за тети Жени, которая тогда мне конфетки дарила и машину нашу от воров спасла… Пап, это правда, да??? А чем тетя Женя лучше нас с мамой?? Ты обещал рассказать мне!
Приехали. Сережа мгновенно почувствовал себя отвратительнее некуда. Даже кусок в горло не лез… А Настя так смотрит, словно его слова должны что-то решить, словно надеется уговорить его вернуться… Он видел в ее серых, больших глазищах призрак детской боли и тоски, и все внутри него опрокинулось вниз, больно ударившись об внутренние органы…
Настя ждала, а Сережа хмурился, не зная, как подступиться к этой теме, как не сказать лишнего, как выдержать грань допустимого в словах и не повлиять на ее отношение к нему или к матери… Наконец, он решил попытаться поговорить с ней по-взрослому. Детские отговорки здесь явно не пройдут, и дочка не слезет с этой темы, пока не поймет что-то для себя.
– Настя, - вздохнул он, - понимаешь, это очень сложно объяснить…
– Я уже большая! Мне скоро семь! – с легкой обидой и вызовом бросила Настя, надувшись и сложив руки на груди.
– Я знаю. – тяжело проговорил Сережа, беснуясь внутри себя от того, что он действительно не знал, как ей сказать. – Понимаешь, мы с твоей мамой… очень разные. Ей нравится одно, а мне – другое, она хочет делать так, а я – эдак… Нам сложно… м-м-м… вместе решать какие-либо вопросы… А если двум людям тяжело друг с другом, то они постоянно ссорятся и становятся несчастными…
– Значит, ты с нами несчастный??? – в ужасе прошептала Настя, а ее милое личико побледнело. Сережа с болью сжал зубы, ругая свою голову на чем свет стоит за такие фразочки, и поспешно взял ее за руку:
– Дочь, все, что я сейчас говорю, относится только ко мне и к твоей маме. Ты к нашим… разногласиям не имеешь никакого отношения, и мы оба любим тебя одинаково сильно.
– Значит, ты с мамой несчастный?
– Мама несчастна со мной тоже. И чтобы не мучать друг друга, мы решили пожить отдельно… Но это не означает, что я не буду твоим папой и перестану приходить к тебе! Я всегда-всегда буду рядом, слышишь? – жестко и серьезно проговорил Сережа, а Настя вдруг сморщилась, собираясь заплакать.