Высота одиночества

Борискова Ольга

Ничего не ответив, Игорь подъехал к Рине и протянул руку. Савченко прав. Во всем прав, черт возьми! Он не имеет права переносить личные отношения на рабочие. Не имеет права что-то Ипатовой вообще говорить. Она ему ничего не должна и не обязана отчитываться, где была и у кого. Вчерашний поцелуй этот… А если бы он воспользовался ситуацией, и они провели ночь вместе? Что было бы наутро? Как бы они друг другу в глаза смотрели? Игорь чувствовал, что его отношение к Ринате переходит границы дозволенного, и надо бы остановиться, но с каждым днем нажимать на тормоз было все сложнее. А она?.. Сидит на льду и смотрит

на него своими глазищами. И что внутри у неё творится, он не знает, не понимает, а как хотелось бы.

— Руку давай.

— Спасибо, — прошептала Рината, поднявшись на ноги. — Еще раз попробуем.

— Мало шишек набила? — постарался улыбнуться Крылов. С какого момента близость Ипатовой стала превращать его в невротика?..

— Идите сюда. — Николай Петрович снова ступил на надежный пол за пределами катка. Пара подъехала к бортику. — Слушайте меня. Через два месяца нам нужно показать свои программы. Что мы имеем? — Савченко посмотрел на Ринату, ожидая от неё ответа.

Крылов пожал плечами.

— А что мы имеем? Программы практически готовы. И, что бы Вы ни говорили, произвольная на «Адажио» мне очень нравится. Не знаю, где Вы там увидели отсутствие связующих элементов.

— Мне лучше знать, что и где я увидел, Игорь, — отчеканил Николай Петрович, которого начинало выводить из себя желание обоих фигуристов непременно показать свое «Я». — «Адажио» — красивая композиция, но вы смотритесь в постановке как два фигуриста-одиночника. Так же, как и в «Танго».

— Хорошо. У Вас есть какой-нибудь специалист на заметке?

— Я знаю только одного хореографа, способного создать из ваших программ цельный образ. Это Элина Кимер.

— Нет!

Крылов громко выдохнул. Откуда он знал, что у Ипатовой будут возражения?..

— Но, Рината, именно она ставила тебе программы, когда ты тренировалась у Богославской, она профессионал своего дела и сможет нам помочь, — здраво рассудил Савченко.

— Именно поэтому я не хочу с ней работать, — тоном, не терпящим возражений, ответила девушка.

— Опять двадцать пять! — воскликнул Игорь. — Ипатова, чем тебе Кимер-то не угодила? Или ты со всеми, с кем Алла Львовна работала когда-либо, контактировать не хочешь? Тогда и нас с Николаем Петровичем тоже можешь внести в свой черный список!

— Хватит язвить! — отмахнулась Рината. — Мы сами справимся.

— Какие мы самоуверенные, — перекривлял партнершу он. — «Все сделаем сами и нам никто не нужен».

— Крылов, хватит! — зло зыркнула на мужчину Ипатова. — К тому же, мне не нравится, что о ней говорят.

— И что же такого о ней говорят?

— Все эти слухи о ее замужествах…

— Уж кто бы говорил о слухах! — с сарказмом усмехнулся Игорь. — Если она работала с Богос…

— Все, закрыли тему. — оборвала его Рина. — Я найду кого-нибудь другого.

— Рин, время поджимает, — вздохнул Савченко. — Некогда показывать свою принципиальность.

— Николай Петрович, я найду того, кто сможет нам помочь, — уверенно повторила Рината и перевела взгляд на недовольного Игоря: — Хватит дуться. Идем, прокатаем еще раз, только, умоляю, не прибей меня на вращениях. Я еще Олимпиаду хочу выиграть, — в её глазах появились лукавые искорки, а губ коснулась улыбка, — желательно с тобой.

И он снова растаял под её взглядом.

***

Бредовая

была затея. Но вариантов не осталось. Раз уж она отказалась от услуг Кимер… Рината понимала, что Элина хороший специалист, один из лучших в своем деле. И программы она ставит глубокие, обдуманные, со смыслом. Но прав был Крылов — она не хотела прикасаться к прошлому. Даже с самого краешка. Из прошлой жизни у неё остались разве что коньки, в которых она провалила Олимпийские игры в Ванкувере. И то в тот момент она оставила их только для того, чтобы помнить. Помнить и никогда не возвращаться на лед. А они оказались как раз тем самым, что помогло ей снова на него выйти. Коньки, изготовленные по индивидуальному слепку. Надежные, с хорошими лезвиями. Для того, чтобы ей было максимально комфортно побеждать…

Ипатова остановилась перед подъездом своего уже бывшего дома. Не была здесь уже несколько месяцев, с тех пор, как они с Игорем собрали разбросанные по всей квартире вещи и, сложив в коробку, отправили в один из пунктов сбора гуманитарной помощи. После чего заперли заново установленную железную дверь на ключ и уехали к нему домой. Сейчас Рината и не представляла, как могла жить в таком убогом месте. Но тогда… Год назад ей было все равно, какую квартиру ей дадут. Ей хотелось самостоятельности. Не видеть, не слышать, не помнить. Хотелось отгородиться от всего случившегося с ней, от понимающих взглядов, от едких усмешек, от всего, что ее окружало. Но больше всего ей хотелось, чтобы её оставили в покое, но даже этого она не заслужила.

Набрав в легкие побольше воздуха, Рината шумно выдохнула и вошла в подъезд, пропахший сигаретным дымом и кошачьей мочой.

Добравшись до нужного этажа, громко постучала в квартиру Артёма. Звонок у него сломался еще полгода назад, а починить его он времени так и не нашел.

— Опять что-то забыла?! — спустя минуту перед взором Ипатовой предстал разозленный хозяин квартиры.

Но Рината с трудом его узнала.

— Ты заболел? — Это первое, что пришло ей в голову при виде осунувшегося лица соседа вкупе с трехдневной щетиной и спутанными черными волосами.

Но стоило ему дыхнуть в её сторону, все встало на свои места — Артём пил. И, кажется, пил беспробудно. — Что случилось?

— И тебе привет, Ипатова, — взгляд Новикова потеплел. — Прости. Не думал, что это ты.

— Страшно представить, кому предназначался этот демонический взгляд, — с сочувствием сказала Рината. — Можно к тебе?

— Попробуй, — Артём отступил в сторону, позволяя ей пройти в коридор. — Только тут у меня… не убрано.

— Испугал. — Она стянула босоножки и вытащила из-под тумбочки пару тапок разного цвета.

— Какими судьбами, королевишна? — Артём оценивающе рассматривал Рину. Она изменилась за те несколько месяцев, что они не виделись. Бледно-сиреневое платье в мелкий цветочек, модная стрижка, неброский маникюр. Но дело даже не в макияже и гладко уложенных волосах. Взгляд её стал другим. Не таким жестким и одновременно с тем пугающе пустым. А в улыбке появилась мягкость и искренность.

Ипатова смешно фыркнула и прошла в комнату.

— Мда-а, зрелище не для слабонервных, — присвистнула она, наткнувшись взглядом на пустые бутылки, разбросанные повсюду. — Решил жизнь подсократить?