Высота Стекла
Шрифт:
– Понимаю, вас, но это, боюсь невозможно. Они ценят чувство безопасности, и, при этом, им важно чтобы пространство оставалось доступным для народных масс. Поэтому вашу беседу будут показывать в прямом эфире. – Отвечал этот смешной человечек, и вместе с тем еще пуще принялся подмигивать глазом. Наигравшись, он хлопнул толстыми руками, восклицая: – Поздравляю вас с новым почином, Нексус!
– А если посмеете свернуть на попятную, – вмешалась синяя Глорис. – То я сделаю с вашим лицом то же, что и с лицом этого маленького человечка. —Из ее полуразмазанного рта свисала влажная, пожёванная прядь.
А
– Миста С, а что, если нас все-таки обнаружат? – Спросила Диана, вынимая из набедренной сумки маленький прозрачный пузырек заранее приготовленного снадобья. Оно переливалось едва видимым жемчужным сиянием.
– Если бы я не знал, что данное снадобье приготовила ты, то я бы хотел тебя предупредить чтобы ты была осторожней с этой восстанавливающей «отравой». – Сказал парень и осторожно взял из рук напарницы пузырек. – А по поводу «если нас обнаружат», то смею тебя заверить громадой своего сердца и юрким умом, что это нечто из области фантастики. – Заключил Миста, разглядывая жидкость на тусклом свету тоннельных фонарей.
– Мы не издаем никакого излучения, на наших запястьях красуется браслет из металла, стекла и дерева – трех ипостасей настоящего мира, которые взаимодействуя, поглощают себя, аннигилируя тем самым окружающее пространство ровно такого объема, чтобы хватало на одну персону. – Девушка натянулась подобно струне рояля, почти автоматически выпалив эту мини-инструкцию, а после быстро обмякла, принимая расслабленную позу. Глянув на парня, она сказала, – Извини, я иногда поддаюсь внешним течениям мысли, и оно порой сбивает с нужного настроя.
– И у нашего Яна Крейцера такой же браслет, так что все путем! – Весело воскликнул Миста С, приседая на обрубок каменной скамьи.
Когда-то эти тоннели рассекал теплый воздух вагонов метро и многие миллионы существ ежедневно пользовались этим уже устаревшим и канувшим в небытие видом транспорта. Когда-то здесь гулял запах старого, усталого железа, вместе с щепоткой ароматной резины и искусственного освещения. И через серый бетон тянулись нескончаемые потоки людей, которые, находясь в этом вынужденном заточении блеклого подземелья, стремились парой мгновений достичь желаемой остановки. Здесь можно провести короткую метафору: «Ежели тварное бытие разглагольствует через тире и комкается для достижения мелких целей, то и наивысшим гладям можно помечать свою грудь лаконичным двоеточием», – а значение этих строчек будет изменяться от сознания к сознанию, кочуя в размашистом диапазоне множественных смыслов.
– У моей бабушки была колода Таро, – Начала рассказ Диана, – древней науки прорицания. Там красовались огненные булавы, острые пики, лучезарные чаши и звонкие монеты. И однажды, будучи еще маленькой девочкой, я взяла эту цветастую колоду, большой лист бумаги и клей. – Девушка остановилась на этом кусочке, выдерживая сентиментальную паузу. – Да, я сделала коллаж-звезду, форменное «безобразие», как то обозвала бабушка. Мне казалось, что данное творчество вполне достойно этой науки. – Диана рассмеялась. – Когда бабушка пришла с прогулки и увидела сие творческое панно, то пришла в такую дикую ярость, что отлупила
– А потом, спустив раздражение и шок, она извинилась за свою агрессию и крепко обняла тебя, так? – Улыбаясь сказал Миста С. Он взял за руки стоявшую девушку, и усадил на скамью рядом с собой, благо место как раз хватало на двоих.
Диана продолжала:
– Нет, она меня вышвырнула из дома, сказав, что эта была единственная в своем роде колода, которую ей по молодости подарил ее горячо любимый человек. Единственное, что она сделала для меня после этой заварушки, так это расшифровала получившийся на бумаге расклад. Вот каковы были слова: «Высота Стекла пробьет брешь между мирами и недра Земли рассыплются в прах. Течение Наресина спасет мелкую кучку людей, которые всю свою жизнь посвящали служению людям. А твоя песня, Диана, завершится не раньше, чем на рассвете покажется птица синего огня». – На этом отрезке рассказа девушка пожала плечами, давая понять, что и по сей день эти словеса остаются для нее тайной.
Парень приобнял напарницу, говоря:
– И происками дальнейшей судьбы тебя занесло в отряд Лагуна!
Диана рассмеялась, подтверждая фразу Мисты.
– Да, именно так.
Мужчина на каталке внезапно поднял правую руку, образуя ей и своим горизонтальным телом ровный угол. Его глаза открылись, зрачки бешено забегали и глотка вдруг исторгла душераздирающий крик. Диана выхватила из руки Мисты пузырек с жемчужным снадобьем и подбежала к нарушившему покой Яну. Придерживая одной рукой тому рот, вылила содержимое, полностью опустошив прозрачную склянку.
Крейцер разом обмяк, приняв данное ему умиротворение за вполне резонный подарок. Его сухие губы беззвучно шевелились, словно бы он рассказывал некую историю, предназначенную только для мертвецкой пустоты. К мужчине подошел Миста. Он извлек из объемной серьги, что отягощала его правое ухо, клочок пурпурной сваленной шерсти. Промокнул получившийся шарик собственной слюной, расплющил двумя пальцами и помазал этим диском основание носа мужчины, а также его сухие, растрескавшиеся губы.
Двое лагуномолодцев в молчании наблюдали за потерпевшим. Вдруг хриплый голос прорезался из темноты забытья, и стало слышно, как Крейцер глухо перебирал разные окончания: «… нин, тва, ве, ро, ов, тр, ын…».
– Он проглатывает слова! – Воскликнула Диана, собирая руки в кольцо. – Нужно сделать шейное растирание, пока еще его сознательное движение находится в полудреме. – Девушка возложила свои руки на шею мужчины и принялась мягко разминать его упругую глотку. Парой раз за массаж Ян выдыхал мутные, замученные слова, но их значение оставалось загадкой и для Дианы, и для Мисты, который с напряженным лицом внимательно наблюдал за происходящим, стараясь не упустить ни одной крохи из спасательной миссии.
Голос помраченного Крейцера снова затих, а потом обрел осмысленные нотки. Теперь его губы уверенно выплевывали целые предложения: «Фери много может рассказать, ваша песня – не очки на глазах, а только мешанина потерянных образов детства. Моя дочь, Мерцелла, параболой выгнулась из-за грубого Оранжа и мелочности сих властителей. Если бы я мог пронестись через громады тысячелетий по эллипсу эх-Юпитера, то я бы расколол сердцевину Башни на мелкие кусочки. И Настоящее никогда бы не увидело Свет».