Высшая раса
Шрифт:
– Каких же? – Виллигут ощутил, что собеседник не преувеличивает свои достижения, и вслед за тем – прилив доверия к Хильшеру. В этот миг он беспрекословно признавал его лидерство, которое в иные моменты казалось «Распутину Гитлера» случайным.
– Последняя серия подопытных осталась в живых полностью, – верховный арман сделал паузу, явно наслаждаясь собственным триумфом, пусть даже перед единственным слушателем. – И двое, прошедших Посвящение, могут передвигать предметы силой мысли, правда, пока легкие, не тяжелее стакана.
– Потрясающе! –
– Направление движения определено исключительно точно, так что мне понадобится не более трех дней. По истечении их орды недочеловеков столкнутся с самым совершенным оружием в истории мироздания! Что все их танки, пушки и самолеты по сравнению с божественной мощью?
– Да, это верно, – Виллигут ощущал себя окрыленным. Пошатнувшаяся после неудачи с пленным русским вера в конечный успех обрела новое дыхание. – Это потрясающе!
– Заболтались мы с вами, – Хильшер поднялся. – Идите и за фон Либенфельса не переживайте. Дитрих отыщет его, даже если для этого придется перевернуть всю Верхнюю Австрию! Спокойной ночи, бригаденфюрер!
– Спокойной ночи!
Верхняя Австрия, окрестности замка Шаунберг
4 августа 1945 года, 4:46 – 5:00
Петр проснулся от холода. Костер на ночь не оставляли, боясь этим выдать себя, а морозец на австрийские земли в это утро заглянул явно откуда-то с севера.
Небо было уже серое, предрассветное, а на востоке занималась желтая заря, но звезды еще сияли во всем великолепии. Меж древесных крон виднелся ковш, известный каждому школьнику под названием Большой Медведицы.
Поняв, что заснуть всё равно не получится, капитан выбрался из-под плащ-палатки. Так стало еще холоднее, по телу пробежала ледяная волна, а изо рта вырывались облачка пара.
Солдатам холод не мешал. Сразу с нескольких сторон доносился сочный храп.
Усмехнувшись про себя, Петр двинулся туда, где должен быть пленник, – проверить, как выполняется приказ. В том, что не спят те, кто охраняет подходы к лагерю, он не сомневался, а вот стража фон Либенфельса внушала некоторые опасения…
У дерева, к которому должен быть привязан пленник, было пусто. Висели какие-то обрывки, а рядом сидел и беспардонно дрых часовой!
– Встать! – рявкнул Петр так, что парня подбросило почти на метр. Он бестолково оглянулся, схватился за автомат, да так и замер с раскрытым ртом, уставившись на опустевшее дерево. В глазах солдата стоял ужас.
– Подъем! – пронесся над спящими крик. Зашевелились неподвижные фигуры, послышались зевки и утробное кряхтенье.
– Давно спишь? – поинтересовался Петр с ледяной вежливостью. Лицо бойца от осознания совершенного промаха стало серым.
– Никак нет, – ответил он, судорожно дергая кадыком. – Я сменился в четыре…
Петр посмотрел
– Товарищ капитан! Он так смотрел… смотрел так. Я не мог отвести взгляда… и пошевелиться не мог, а потом уснул!
В голосе этом было искреннее горе и настоящее раскаяние, но Петру было не до него.
– Что такоэ? – спросил подскочивший Сиркисян.
– Пленник сбежал, – коротко ответил Петр и, заметив среди солдат невозмутимое лицо с узкими глазами, крикнул: – Эй, Моносов, подойди!.
Рядовой вытянулся перед командиром, лихо отдал честь.
– Ты у нас лучший следопыт? – спросил Петр, строго глядя на разведчика. – Сможешь по следам определить, куда немец пошел?
– Обижаете, товарищ капитан, – в темных глазах мелькнули смешливые искорки. – Разрешите приступить?
Петр кивнул, и выходец из сибирских лесов направился к дереву. Некоторое время ходил вокруг него, почти упершись в землю носом, словно охотничья собака.
– Перетер веревку, гад, – заметил он, поднимая обрывки пут. Оставалось только удивляться, как пленник, не особенно сильный на вид, так легко от них избавился.
– Туда он пошел, – сказал наконец следопыт. – На север!
– Что? – Петр не поверил, что пленник настолько плохо ориентируется на местности, чтобы двинуться в противоположную от замка сторону.
– Ну да, – несколько недоуменно посмотрел на капитана Моносов.
– За ним! – приказал Петр и сдернул с плеча автомат. – Еще двое со мной, остальным – ждать здесь.
Они пошли, почти побежали, меж деревьев. Вел быстрый и юркий, словно белка, сибиряк, за спиной слегка шуршали ветвями не проснувшиеся окончательно разведчики.
След вывел к Дунаю и пошел по самой кромке берега. Под ногами захрустел песок. От воды тянуло холодом, и над самой речной поверхностью плыл легкий туман.
– Стоп, а это что? – спросил Петр, указывая на плывущий метрах в десяти от берега темный бугорок.
– Да это человек, – ответил Моносов, присмотревшись.
– А черт! – Петр рванул с плеча автомат, швырнул в руки все еще ничего не понимающих солдат.
Вода в первый момент показалась обжигающе холодной. Капитан судорожно выдохнул и изо всех сил поплыл, зная, что только движение способно его согреть.
Ухватился за мокрый воротник вчера еще вполне приличного костюма и потащил тело недавнего пленника к берегу. До него было не так далеко, но намокшая одежда и сапоги тянули ко дну, и совершенно не вовремя начались судороги в ногах.
Отплевываясь и фыркая, словно тюлень, выполз Петр на мелководье, и тут его подхватили под руки. Тело фон Либенфельса подняли и вытащили на берег. Руки и ноги немца бессильно свисали, лицо было синюшно-белым.