Высшая школа имени Пятницы, 13. Чувство ежа
Шрифт:
– После занятий, на стадионе, – кивнул новичок.
Дон под столом пожал ему руку и вернулся все же к анатомии. И так Натали уже раз на них покосилась. На второй можно и прыщами покрыться, были уже прецеденты.
Кира и Ромку он обрадовал на перемене. У нас, сказал, пополнение. Берем павлина на Олимпиаду, выстоит – честь ему и хвала.
– Почему не Марата? – спросил Ромка, почесывая прилизанные гелем русые кудри.
Выглядел он в костюме, надо сказать, презабавно. С его-то сложением кузнеца и благородным рязанским профилем! Зато – ногти чистые и отполированные, выбрит под шелк, туфли сияют, рубашка и после сдвоенного урока – как снег. Очки даже темные надел.
– Потому что место букмекера не на арене, – пожал плечами мудрый герцог Ришелье.
В отличие от Ромки – и от того самого Ришелье – Кир был мелким, жилистым и невзрачным. На нем и пиджак сидел как гимнастерка, и лаковые туфли походили на сапоги. Зато Сенсей обещал ему через год место ассистента, как лучшему ученику, а в Плешку [18] он уже набрал высший балл, даром что окончил только девять классов. Мог бы получить бумажку за одиннадцатый, благо всю школьную программу они уже прошли, и уже учиться в вузе, но не стал. Сказал, Плешка не убежит, а вот такой литературы, как дает Филька, там точно нет. Такая литература не всем филологам достается. И остался в альма-матер бамбук курить и тренировать на Поце навыки дипломатии.
18
Российский экономический университет имени Г. В. Плеханова.
До конца занятий обошлось почти без инцидентов. Почти – потому что перед физрой Ариец ущипнул за задницу Лизку, схлопотал по физии, обозвал ее сучкой, схлопотал по физии еще раз, замахнулся…
Его руку перехватил Ромка, а Дон скомандовал:
– Брэк! Лиза, душа моя, не убивай этого придурка, он еще маленький. Сам не понимает, что творит.
Лизка буркнула что-то насчет галантного Тангейзера и вообще Вертера [19] , которого топить – только водоемы отравлять; вильнула роскошной задницей и ушла к Маринке шушукаться о парнях.
19
Лиза имеет в виду персонажей оперы Вагнера «Тангейзер» и романа Гете «Страдания юного Вертера». Проблема в том, что из всех Вертеров Арийцу известен только робот из фильма «Гостья из будущего». Ариец согласен, что топить роботов бесполезно, но Вертер в фильме весьма симпатичен, и это внушает ему оптимизм.
Ариец честно не понял, о чем это она, но искренне восхитился. Он и ущипнул-то ее наверняка от восторга, только вот беда, Лизка уже давно выросла, а Ариец так во втором классе и застрял, бедолага.
Как следует посочувствовать Арийцу не дал физрук, он же Твердохлебов Михаил Маркович. Ровно со звонком на пятый урок – к парам, курсам и прочим атрибутам училища Дон пока не привык – нарисовался посреди стадиона, гаркнул хриплым басом:
– Становись! Смир-рна!
Выстроились. Альфа слева, Бета – справа. Не смешивая рядов. Бешки позадирали носы и глядели на семью Альфа свысока. Как будто рост и ширина плеч – самое важное в этой жизни.
Как же. Размечтались об забор. Кто из этих дылд стоеросовых сумеет уложить на травку товарища Твердохлебова? Правильно, никто. И плевать, что сей лысый кряжистый пень на полголовы ниже Поца.
Пень оглядел оба класса, не вынимая изо рта своей неизменной зубочистки, хмыкнул в усы и скомандовал пробежку. Кружок, для разминки.
Интересно, явится ли Твердохлебов на Олимпийские игры после уроков? И что будет делать с демаркационной линией
Демаркационную линию товарищ Твердохлебов проигнорировал. Раздал всему классу дрыны и обрадовал, что этот учебный год они начинают с освоения древней славянской гимнастики. И что к концу октября они все должны владеть этим дрыном лучше, чем собственными руками.
– Шаолинь, елы, – буркнул павлин-мавлин, разглядывая двухметровую осиновую дуру.
Во взгляде его так явственно читалось все, что он думает об этом дурдоме, что Дон едва не заржал в голос. О, сколько вам открытий чудных!..
Однако упражнения павлин делал на совесть и вообще выглядел достойно даже на фоне бешек, которые выпендривались со страшной силой – удаль молодецкая так и перла. Так перла, что аж дрыны трещали, а у Коляна – треснул.
Разумеется, Твердохлебов отобрал у него треснувший дрын, высказал все, что думает о безмозглых идиотах, и толкнул речь о духовной ценности осины, необходимости слияния с ней в бою и особенностях осинового мышления. В смысле, думай, как осина, будь осиной, и враг твой повергнется в труху и перегной…
Павлин французский слушал и офигевал.
Ну, пока сил хватало офигевать. Физрук со своими дрынами загонял всех до полного одеревенения, а кое-кто из девчонок так и вовсе сел на травку и так и сидел. Дышал. Даже в Поце поубавилось воинственности. Однако отменять Олимпиаду было никак нельзя. Дашь слабину сейчас – потом черта с два вообще получится поставить поцанву на место.
Поц тоже идти на мировую не собирался. И зрители жаждали зрелищ: и ашки, и бешки к концу перемены вроде как невзначай пригуляли в парк за стадионом. Территория у школы была гектаров в пять, ровно как в день открытия при Петре Первом. Ни одному чиновнику не удалось подвинуть изящный кованый забор хоть на метр. И сама школа не изменилась: бело-голубой трехэтажный особняк с колоннами и часами на фронтоне. В советское время к трем этажам добавилось четыре подземных, но снаружи-то незаметно.
И полянка за стадионом из окон школы не видна, спасибо древним дубам.
Подумав о дубах, Дон нашел взглядом Арийца и хмыкнул.
Дубинушка стоеросовая во все глаза глядел на Лизку, а Лизка – на него. Правда, выражение было разное. Лизка явно прикидывала, как красиво будет смотреться белобрысый скальп на двери ее вигвама, а Ариец все больше пялился на ее нижние девяносто, выпячивал грудь, играл бицепсами, трицепсами и прочими достоинствами, коими природа попыталась компенсировать отсутствие мозга.
Остальные поцанята собрались в кружок вокруг атамана и что-то жарко обсуждали, сжимая кулаки и зыркая на бомонд и променад: класс Альфа вел себя как подобает интеллигенции и за своего дона волновался сдержанно, без эксцессов. В отличие от бешек, которые по большей части просто маялись, не зная, куда приткнуться и за каким лешим они приперлись. Не за Поца же болеть, в самом-то деле! Его родной класс чуть не поголовно ненавидит, а он и не понимает. Думает, раз молчат и пресмыкаются, значит – уважают и любят. Как же. Щас.
На полянку за стадионом Дон с семьей вышел ровно со звонком на седьмой урок. Как подобает, чинно и с улыбками. Поц с поцанятами тоже вышел. Поглядел на ритуальный Донов поклон, чуть у виска не покрутил. Ухмыльнулся. Похрустел суставами.
– Ну чо, чувак, по-нашему, на кулачки? – залихватски заломил берет и победительно оглядел класс, потом перевел взгляд на Леона, стоящего за левым плечом Дона, и расплылся в масляной улыбочке. – Девочку только убери, я девочек не бью.
– Предпочитаешь, чтобы девочки били тебя? – тоном профессора-сексопатолога осведомился Дон. – Учтем.