Выстрел на окраине
Шрифт:
Лес кончился, дорога пошла поровнее. Машина въехала в какое-то село, остановилась у белевшего тесовым навесом колодца.
Валиев пошел через улицу; офицеры повыпрыгивали из кузова, обступили Меженцева.
— Ждать велел, — пожал плечами лейтенант. — Дальше поедем.
Огней в домах не было, но село еще не спало. Под гармонику где-то приплясывали, донесся игривый девичий смех, прямо по дороге, покачиваясь, шли двое подвыпивших. Неприятное чувство настороженности, которое всегда поначалу охватывает человека
Подгулявшая пара меж тем поравнялась с офицерами. Один визгливым бабьим голосом пытался затянуть «Шумел камыш», второй, останавливая его, захлебывался счастливым пьяным смехом:
— Митька, ну, брось!.. Брось!
Офицеры посторонились; незадачливый певец, раскачивая плохо державшейся на плечах головой, ткнулся Бухалову в грудь.
— Закурить есть?
Это был Чугаев, а его «компаньон» — капитан Лобов. Продолжая покачиваться, майор быстрым шепотом предостерег:
— Если приведет нескольких человек — не ездить. Могут завезти в лес и попытаются ограбить. Он знает, что у вас деньги. Тогда брать на месте. Мы недалеко. В общем, действовать по обстановке. Мы — в Горяевке...
И, пьяно мотнувшись, повис у Лобова на плечах.
— Сенька, гуляем!
Окно в доме напротив засветилось, хлопнула калитка. Валиев вернулся в сопровождении молодого парня, скупо распорядился:
— Садись.
— Может, еще кого взять? — недовольно спросил бухгалтер. — Проваландаемся всю ночь!
— Не надо, начальник, — успокоил Валиев. — Нас двое, вас четверо: сразу накидаем.
— Далеко еще?
— Теперь рядом.
Считая объяснение законченным, Валиев хлопнул дверцей кабины, белая рубашка парня в одно мгновение перенеслась в кузов.
В темноте исчезла крайняя изба, потянуло свежестью.
Пильщиков и Лебедь пытались разговаривать с новым попутчиком, знающим, кажется, только два слова «да» и «нет»; Бухалов, держа на коленях портфель, вновь обретший свою условную ценность, сидел на запасном скате, вглядывался в темень. Напряженный слух улавливал далекий шумок мотора...
Машина внезапно остановилась, мигнув красным бортовым огоньком; в тишине громко прозвучал голос Валиева:
— Стой тут. Погляжу, как ехать.
Он взял вправо от дороги, уменьшаясь с каждым шагом, через минуту исчез совершенно.
— Доехали, что ли? — спросил Лебедь.
— Свернем — и все, — ломающимся баском отозвался парень.
Послышались тяжелые шаги. Вынырнувший из темноты Валиев крикнул:
— Давай за мной.
Машина свернула, осторожно, точно ощупывая почву, пошла под уклон. Воспользоваться фонариком было невозможно, но предупредить Чугаева о повороте необходимо во что бы то ни стало. Бухалов чиркнул спичкой, золотистый огонек затрепетал у папироски. Парень прикрикнул:
— Не балуй!
— Курить, что ли,
— Здесь не надо. — Ломающийся басок прозвучал твердо.
Машина круто наклонилась — люди в кузове скатились к самой кабине, — потом, отбросив всех назад, так же круто начала подниматься вверх. Лебедь ушиб колено и азартно чертыхался. Остальные, чтобы не вывалиться, крепко держались за борта.
Подъем кончился, машина уткнулась в опушку леска, остановилась.
Парень спрыгнул, вслед за ним повыпрыгивали и офицеры.
— Тут ждите, — отрывисто сказал Валиев. — Сейчас принесем. Огонь не зажигать.
Фигуры татарина и рослого молчаливого парня смутно мелькнули между деревьями, исчезли — темный лес словно поглотил их.
Ночь была тихая, теплая, кротко мерцали крупные сентябрьские звезды. Некоторое время, удаляясь, доносился сухой хруст валежника, потом умолк и этот последний звук...
Офицеры зашли за машину, прислушались. За оврагом, то затихая, то снова явственнее, урчал мотор. Было похоже, что машина то уходила, то снова возвращалась, кружила на месте.
— Досада! — огорченно вырвалось у Бухалова. — Ну-ка, попробуем!
Прикрываясь обступившими его товарищами, он несколько раз мигнул фонариком и, до предела напрягая слух, закрыл глаза. Сигнализация, предпринятая с явным риском, ничего не дала: звук мотора удалялся и наконец затих вовсе.
— Ну, что делать! — философски спокойно констатировал Бухалов. — Значит, так: подождем, пока принесут все, что есть, потом действуем. Валиева берем мы с Пильщиковым, парень — ваш. Будьте осторожны: у Валиева пистолет, может, есть оружие и у того. Начинаем по моему сигналу, как условились. Ну, все!
— Идут! — возбужденно предупредил Меженцев.
Донесся треск сучьев, на опушке показалось странное темное чудовище, в котором не сразу можно было узнать согнувшихся под тяжестью Валиева и парня. Хрипло дыша, они дошли до машины, осторожно опустили на землю тускло отливавший алюминиевой краской мотор.
— С ума сойти! — искренне поразился Меженцев. — Триста килограммов!
— Здоровый, черт! — вытирая рукавом рубашки лоб, согласился тяжело дышащий татарин.
Парень стоял в сторонке, ровно и глубоко дыша.
— Хлопцы, а ну в кузов! — захлопотал Меженцев.
— Погоди, — остановил его отдышавшийся Валиев. — Давай про цену толковать.
— Сколько? — выдвинулся вперед со своим портфелем Бухалов.
— Моя цена — четыре тысячи, — объявил Валиев.
— Две, — твердо сказал бухгалтер.
— Шутишь, начальник, — засмеялся татарин. — Смотри какой: ночью видно — совсем новый!
— Две.
— Ай, какой жадный! Давай без торговли — три.
— Две.
— Даром совсем хочешь? — Валиев начал сердиться. — Зачем зря говоришь!