Выстрел рикошетом

Талан Ольга

Начиная с моего первого здесь похода в спортклуб (по местным традициям это обязательное для разумной женщины мероприятие, как минимум, два раза в неделю), Темай настойчиво взялась делать из меня спортсменку. Учитывая, что я давно думала, как заставить себя хотя бы зарядку по утрам делать, это было очень кстати, и я поддалась.

Звонок стал для меня полной неожиданностью:

– Директор Джессика, извините, это Райсель...

Райсель:

Мама всегда говорила, что мужчину нужно купать в любви

и внимании, только тогда он, по-настоящему, способен творить. Она очень любила меня. Наверное, сейчас это было единственным, что меня поддерживало.

Я в третий раз перечитывал комментарий на странице своего блога: "Не расстраивайся, значит, она не твоя судьба". Вот так вежливо и, в то же время, издевательски грубо. Редиски! А кто моя судьба? Те, что смотрели на меня, как на коня на выставке? Как на угощение? Те, кто не спросил обо мне самом ничего, кроме имени?

Я родился избранным. Я с самых ранних лет знал, что обязан быть лучшим: ангелом, безупречностью, совершенством. Это был очень непростой путь. Я не раз чувствовал себя полным ничтожеством, когда какую-нибудь мою неудачу вдруг начинали обсуждать в обществе и делать выводы, что из меня ничего не получится. Я не раз падал от усталости, когда день за днём бился над тем, что мне не давалось. А ещё я не раз, в часы такой усталости, завидовал мальчикам, которым ничего этого делать не надо, за их словами и поступками не следят постоянно столько глаз, выискивая ошибки.

Но мне всегда твердили, что во мне, изначально, заложено всё, чтобы я сумел идти этим путём. У меня были примеры: мой отец, мои братья, мой дед. Я должен был нести эту ношу, не хуже их.

У меня почти получилось. Я был лучшим в своём классе, мои картины участвовали в межшкольных выставках, меня хвалили. Меня признали прекрасно воспитанным и внесли в списки будущих ангелов. Ещё пара лет, и я должен был войти в мир настоящим ангелом, идеальным украшением для самого взыскательного общества, мужчиной, чьё мнение, чья жизнь никому не безразлична. И должен был блистать на обложках журналов, меня должны были приглашать на все важные события в сфере искусства. Мои картины должны были обсуждать в самом высшем свете. Какая-то умная и очень авторитетная женщина должна была минимум год красиво ухаживать за мной: водить меня на приёмы, говорить мне комплименты, искренне интересоваться мной самим. Войдя в её дом мужем, я должен был так же получить это искреннее восхищение и от её эдз, не менее умных и авторитетных женщин. Этот мир должен был носить меня на руках! Обожать! Я должен был стать его жемчужиной, отцом его дочерей...

Но полтора года назад мою сестру обвинили в убийстве человека. Разбирательство шло больше полугода. В итоге, в начале весны её вину доказали, признали сумасшедшей и сослали из САП. Рейтинг отца официально обнулился на следующий день. В нашем обществе принято, что за несовершенство дочерей отвечает отец. Мой рейтинг упал, вслед за отцом, в течение суток.

Я не был на том суде. Не знаю, как смотрела сестра в глаза отцу, зная, чем аукнется на нём её поступок. Чем она, вообще, думала, преступая закон?! Только сумасшедшая способна так подставить свой род, и в первую очередь - отца.

В день, когда в моём профиле рейтинг вдруг

показал ноль, я ходил по школе, как тень. Я так надеялся, что что-нибудь произойдёт, что-то невероятное, и мне вернут те полторы тысячи баллов, что у меня были. Да хотя бы сотню баллов...

Ребята в колледже для рейтинговых мальчиков вежливы, но это не значит, что они не умеют злорадствовать. Мне выражали соболезнования те, кто теперь ринулся занимать моё место лучшего:

– Какая трагедия, Райсель. Я тебе так сочувствую. Тебе ведь теперь, наверное, даже придётся сменить колледж. Так жаль. Мы будем скучать без тебя.

Мне казалось, что я в аду. Что все эти взгляды провожают меня из мира красок в мир теней. Что я постепенно сам теряю эти краски, - меня перестают замечать, мной перестают интересоваться. Я умираю, я чувствую боль.

Но это было лишь начало. По-настоящему, я осознал боль, когда через две недели мама забрала меня на выходные. Мы летели домой. Она была больше обычного задумчива и молчалива. Потом вдруг заговорила каким-то очень бесцветным голосом:

– Райсель, ты уже вполне взрослый мальчик и должен понимать, что в мире не всё происходит так, как нам хотелось бы. Иногда нам приходится соглашаться с чужими решениями, с которыми мы, по-настоящему, совсем не согласны. Я... пообещала отпустить твоего отца. Я долго его уговаривала остаться, но он настаивает на том, чтобы покинуть этот мир. Ты тоже должен принять и уважать его решение.

Отец? Покинуть мир? Отец настаивает на собственной эвтаназии? И моя мать согласилась с этим?

– Нет! Это невозможно!

– Райсель, поверь, я уже предприняла все попытки его отговорить. Все, какие только были возможны. Он разговаривал с двумя психологами. Приезжал твой старший брат. Всё бесполезно! Это не эмоциональный порыв, это сознательное решение. Он хочет уйти.

Вот тогда я в первый раз заплакал, не стесняясь собственной слабости и осознавая, наконец, что всё изменилось, что как раньше уже ничего никогда не будет.

Я так и не поговорил с отцом. Я был неспособен тогда к разговору. Я плакал, сквозь слёзы молил его не уходить. А он поцеловал меня в лоб и сам закатал рукав для смертельной инъекции.

Потом, ещё на несколько месяцев, я вернулся в колледж: нужно было закончить учебный год. Мама твердила, что я всё равно талантлив, и мне нужно учиться:

– Мальчик мой, я понимаю, что тебе непросто. Но пойми, твой мир не рухнул. У тебя просто не будет детей. Это единственное, что ты потерял. Но у тебя всё равно будет счастливая, наполненная событиями жизнь. Ты всё равно будешь рисовать. Да, тебе будет сложней пробиться к признанию, но ты ведь не боишься трудностей.

Только я уже видел, что как раньше не будет. Я стал тенью, никем, пустым местом в собственном классе. Со мной были вежливы, но меня старались не замечать. Учителя начали выделять других. На финальной выставке в учебном году не отметили ни одной моей картины.

А потом я вернулся домой. Мама наняла сваху, неприятную такую женщину, с пронзительным взглядом и неискренней улыбкой. Это ангелов женят в двадцать один год, а без рейтинга в мои девятнадцать мальчику давно пора было быть женатым.