Выстрел с монитора
Шрифт:
— Дура… — всхлипнул мальчик. Но не прогнал Майку, а прижал покрепче. И стал ее косой вытирать себе щеки. Здесь, сейчас, это было можно…
Потом сделалось холодно, потому что вместо солнца показалась луна и ее часто закрывали бегучие облака. Пахло речной водой, сырым песком, камышами. Мальчик передернул плечами. Майка соскочила у него с колен и накрыла его большой парусиновой курткой.
«А Галька не продрогнет?» — хотел спросить мальчик, но сон уже уносил его в темную глубину. Там, как сорванные листья, летели другие мысли, тревоги,
Билет на среду
Пассажир проснулся поздно. Пароход бодро шлепал колесами. Было солнечно, змеились на белом потолке блики. Мальчик сидел на стуле в привьгчной позе — задом наперед. Кулаками упирался в коленки, подбородком — в спинку стула. Неотрывно и слегка насупленно смотрел на Пассажира. Пассажир улыбнулся не шевелясь:
— Доброе утро… Или уже день?
— Ни то ни се. Одиннадцать часов.
— Ого! Вот это я поспал! А ты давно поднялся?
— Не… Но уже позавтракал. И по берегу погулял.
— По берегу? Мы вроде бы плывем…
— Недавно поплыли. А то стояли, стояли… В буфете схема речного пути висит, я посмотрел, мы от мыса Город всего километров на двадцать отошли… — Мальчик не отводил глаз. Он будто говорил про одно, а в уме держал что-то более важное. И беспокойное.
— Ну… а что хорошего в буфете? — спросил Пассажир. — Кроме схемы.
— Я чай да вафли взял. Остальное все какое — то… — Мальчик поморщился. И вдруг раскачал стул с боку на бок и «подъехал» к постели. Как на лошадке. Разжал кулак.
— Вот… Мне буфетчица это на сдачу дала.
На ладони лежала белая монетка, размером с пятнадцатикопеечную. Виден был маленький мальчишечий профиль, а вокруг головы — крошечные буквы.
— Так и написано: «Фрее стаат Лехтенстаарн», — неловко сказал мальчик. — И вот… — Он перевернул монетку. На другой стороне было число десять, а под ним колосок.
Пассажир смотрел, приподняв голову от подушки.
— По-нятно… Говоришь, на сдачу?
— Я ей положил несколько пятнадчиков, а она два обратно подвинула. Говорит: «Мне лишнего не надо»… Я сперва и не посмотрел. А потом гляжу: один — просто пятнадчик, а второй — вот…
— По-нятно…
Мальчик досадливо сдвинул брови.
— Я так и думал, что вы не удивитесь.
— Почему?
— Догадался… Это ваша, да? Возьмите. — Он положил монетку на одеяло. — Вы вчера уронили, а буфетчица подхватила. Нахальная такая… А сегодня отдала, не разглядела, что не простая пятнашка…
Пассажир приподнялся, оперся локтями. На небритом подбородке блестели седые волоски.
— Господи, с чего ты взял, что это моя? Ничего я не ронял! Честное слово! — Он будто даже испугался. Потом сказал медленнее: — Не ронял и не бросал…
— Значит, буфетчица? Пойти отдать ей?
— Не вздумай! Это… твоя. Бери и храни. Все получилось как надо.
— Ничего я не понимаю…
— Потом поймешь, — буркнул Пассажир и сел. И вдруг, несмотря на морщины и седину, лицо его обрело
Тогда засмеялся и мальчик:
— Вы все придумываете. Это ваша монетка. Вы поэтому и написали про нее в повести.
— Да клянусь тебе…
— Но не бывает же таких совпадений!
— Бывает, — важно сказал Пассажир. — На совпадениях, друг мой, много чего держится в этом мире… Совпадения, падения, попадания… А такие монеты в этом краю встречаются не столь уж редко. Начеканено их было немало.
Мальчик нерешительно взял монетку с одеяла. Подышал на нее, вытер о рубашку, рассеянно процарапал ребром тыльную сторону ладони. Тонкая заусеница оставила на смуглой коже волосяной белый след. Мальчик подумал, нарисовал таким же способом якорь и скрещенные шпаги: словно татуировку наметил. Потом стер рисунок помусоленным мизинцем. Потянулся к губе, взглянул на Пассажира, быстро опустил руку…
«Кобург» опять причалил и затих.
Пассажир сказал:
— Давай-ка я поднимусь. А потом, если хочешь, поговорим еще на эти наши темы…
На пароходе вдруг проснулось радио. Динамик на верхней палубе поскрипел и объявил, что «в силу технических причин пароход задержится у пристани Веха до четырнадцати ноль-ноль. Экипаж приносит пассажирам свои извинения». Потом динамик покашлял и добавил неофициально:
— Машина-то, сами понимаете, товарищи, времен Фультона…
Пассажир глянул в окно и предложил:
— А пойдем-ка, друг мой, прогуляемся. А?.. Что за Веха, на каком пути веха…
Мальчик взял с крючка свою синюю кепчонку с надписью «Речфлот». Сердито усмехнулся:
— Не «Речфлот», а «Речстой». Когда я домой попаду? Там уже, наверно, всесоюзный розыск объявлен.
Они сошли на пологий берег. Дорога с песчаной колеей между редких сосен вывела их на сельскую улицу с бревенчатыми домами и палисадниками. Было безлюдно. В конце улицы белела обшарпанная церковь с голым каркасом на месте купола. Там суетились вороны.
Среди этой деревенской старины нелепо и вызывающе торчала квадратная бетонная постройка с витринами до самой земли. С трубчатыми стеклянными буквами «Парикмахерская». На прозрачной двери висел допотопный амбарный замок.
Пассажир и мальчик остановились перед стеклом, как перед зеркалом. Мальчик встретился глазами с отражением Пассажира. Тот улыбнулся:
— Ну и как? Нравимся мы себе?
Мальчик повел плечами: чему тут нравиться или не нравиться? Обыкновенный пацан, обыкновенный старый дядька… Впрочем, Пассажир сейчас не казался очень старым. Он побрился, расчесал свой старомодный пробор, держался подчеркнуто прямо. И морщин будто стало меньше, и глаза сделались как-то острее, прицельное. Несовременная парусиновая куртка — длинная, с обтянутыми той же материей пуговицами — сидела на Пассажире ладно, словно китель отставного флотского офицера…