Выстрел в прошлое

Александрова Наталья Николаевна

— Ну что ж, ваша догадка умрет вместе с вами. Вы и только вы мне все испортили, слишком много вы суетились по этому делу.

— По-вашему, я должна была спокойно сидеть и ждать, пока вы меня убьете? — возмутилась Надежда.

Светлана вынула из кармана руку, в которой блеснуло узкое стальное лезвие. Надежда, мысленно выругав себя за глупость, ведь чувствовала же, что дело нечисто, а пошла в эту квартиру, оглянулась на дверь, но Светлана, резко шагнув в сторону, перегородила ей путь к отступлению. Надежда схватила попавшийся под руку стул и передвинула его так, чтобы он оказался между ними, Надежда продолжала разговаривать со Светланой,

стараясь ее отвлечь:

— Все-таки, почему для вас так важно, чтобы никто не узнал, чья вы в действительности дочь?

— Вынуждена вас огорчить, — усмехнулась Светлана, — вы умрете, так и не узнав этого!

— Нет, почему же, — раздался от дверей холодный мужской голос, — она умрет, узнав это.

Надежда оглянулась. В дверях комнаты стоял Олег Николаевич Глебов с револьвером в руке. Переведя взгляд на Светлану, Надежда увидела на ее лице сложную гамму чувств — отчаяние и безысходность понемногу уступали место неистовой ненависти. Обе женщины застыли под взглядом Глебова и под дулом его револьвера как громом пораженные, а Глебов с легкой усмешкой на губах продолжал:

— Видите ли, эта женщина очень хотела, чтобы я думал, что она дочь Эли Новицкой. Эля — я называю ее так, потому что работал с ней и близко знал ее многие годы, обладала редким даром. Я надеялся, что дочь унаследовала этот дар, и предложил ей работать у меня на крайне выгодных условиях. Ей удалось каким-то образом — я, кажется, догадываюсь, каким, — имитировать тот дар, о котором я говорил во время предварительного тестирования, и я почти согласился на ее достаточно трудные условия. Но вы ведь, Надежда Николаевна, человек прежнего поколения, вы ведь знаете, какая у нас серьезная организация, вы знаете, что без всесторонней проверки мы никогда не принимаем окончательного решения. А молодые люди нас недооценивают, они слишком самонадеянны и беспечны.

— Что, девочка, — обратился он к Лане, — думала меня провести? Еще тот человек не родился, кто обскачет генерала Глебова! — добавил он с ноткой хвастливости. — Ты своими действиями значительно упростила нашу проверку, можно сказать, сама привела нас к необходимой информации. Что ж, теперь я вынужден пресечь утечку секретных сведений… — Глебов взглянул на часы и оглянулся, словно кого-то ожидая.

В эту секунду, воспользовавшись его невнимательностью, Светлана в один прыжок преодолела расстояние между ними и взмахнула ножом. Это, конечно, было продиктовано только отчаянием, потому что Глебов отреагировал достаточно быстро, прогремел выстрел, отбросивший Светлану, как удар мощного кулака. Она упала навзничь, раскинув руки и выронив нож. Глаза ее были осмысленны, но видно было, как жизнь уходит из них с каждой секундой.

— Что ж, — Глебов перевел глаза на Надежду, — мне очень жаль, Надежда Николаевна, но я вас предупреждал. Обычно я сам не занимаюсь черной работой, но мои сотрудники где-то задержались, а утечка информации должна быть предотвращена, поэтому… — Ствол револьвера поднялся, уставившись Надежде в голову.

Она с ужасом смотрела, как палец Глебова чуть двигается, прогремел выстрел. Надежда ничего не понимала. Она все еще была жива, а Олег Николаевич Глебов рухнул как подкошенный.

На пороге комнаты появился Новицкий с пистолетом Макарова в руке.

— Вы живы, Надежда Николаевна? Я чуть не опоздал. Меня задержали.., его сотрудники, пришлось от них отделаться. — Он перехватил испуганный взгляд Надежды и усмехнулся:

— Нет, не так, как вы подумали… Так

вы не пострадали?

— Нет, но… — Она указала ему на скрючившуюся неподвижную фигурку на ковре, его дочь Светлана была мертва.

— Господи! — Он склонился над ней.

В коридоре раздался какой-то шорох, Новицкий одним прыжком оказался у двери.

— Натэлла, не смотри, не входи! — Но она уже стояла в дверях с глазами, полными боли, как подстреленная птица, но все равно невероятно прекрасная. Муж подбежал к ней и потянул за собой, стремясь увести, но она все смотрела через его плечо на жалкую маленькую фигурку, губы ее шевелились, и Надежда скорее почувствовала, чем услышала шепот:

— Нежеланное, нелюбимое дитя…

* * *

Вера сидела с вязаньем на коленях, бездумно глядя на пламя в камине.

— О чем задумалась? — окликнул муж.

— Да так, ой, петля спустилась! Витя, я совсем разучилась вязать.

— Зачем ты вяжешь? Носить, что ли, нечего?

— Полагается у камина вязать, — засмеялась Вера.

— А что это будет-то? — полюбопытствовал он.

— Тебе теплый свитер, но такими темпами я только к весне закончу.

С тех пор, как мужа выписали из больницы, они поселились на даче, в городскую квартиру он ехать категорически отказался. Поправлялся он медленно, с трудом преодолевая болезнь и депрессию, так что Вера иногда сердилась и говорила с ним строго, когда он не хотел есть и отказывался от лекарств. Ее он слушался беспрекословно. Отношений они не выясняли. Вера ухаживала за ним, рассказывала про Мака, читала вслух.

Как-то уже перед выпиской она пришла поздним утром и застала мужа сидящим на постели чисто выбритым и в свежей пижаме.

— Что, белье меняли?

— Да, пока меня на кардиограмму возили. Завтра результат будет.

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. Я хотел с тобой поговорить, пока не пришли уколы делать.

— Я слушаю. — У нее почему-то замерло сердце.

— Вера, я говорил с Ириной. Она сказала, что тогда, в тот день, когда я заболел, она не собиралась приходить. И если бы ты не позвонила ей и настойчиво не просила прийти, она бы не зашла. А тогда я бы умер. Значит, ты спасла мне жизнь.

Краска стыда бросилась Вере в лицо. Ведь она беспокоилась о собаке, поэтому и просила Иру прийти погулять с псом. Если бы она взяла Мака с собой в Лугу, она и не вздумала бы звонить дочери. А тогда Мак бы не выл, охранник ничего не заподозрил, и Виктор бы умер.

— Не надо об этом, Витя.

— Надо. Вера, у меня ведь только с сердцем плохо, а с головой более-менее в порядке. Я тут все думал, вот ты ухаживала за мной полтора месяца, ночей не спала. Я ведь тебя очень хорошо знаю, все-таки много лет прожили, Вера, ведь ты не просто так, из жалости, ведь есть еще что-то, а?

— Хорошо, раз ты настаиваешь. Я.., очень виновата перед тобой.., за тот безобразный скандал.., я не должна была оставлять тебя одного, я видела, что ты болен, но все равно ушла. И тогда, когда я кричала все это, я на самом деле так не думала.

— Ах, вот что!

В глубине души он ожидал не такого ответа. Ну что ж, он это заслужил.

— Прости меня, я отнял у тебя самое главное — семью. Теперь все распалось, дети сами по себе.

— Просто они выросли, у них своя жизнь. Я сделала, что могла, у нас была хорошая семья, и потом, когда у них будут свои семьи, они вспомнят и будут стремиться к тому же. А ты скоро вернешься домой, все наладится.