Выстрелы на пустоши

Хаммер Крис

– А для журналистов удваивается еще раз, – улыбается Мартин. Он тянется к кувшину на барной стойке и наполняет бокалы. – А ведь старикашка не промах. Помнишь, как он нами руководил? Весьма неплохо для старого пьянчуги.

– Да, сам удивляюсь.

Оба отворачиваются от веселой компании к бару.

После долгого молчания Робби заговаривает снова, тихим голосом:

– Зачем Байрон так поступил? Почему застрелил тех людей? До сих пор не понимаю.

– Я тоже, Робби, я тоже.

– Как думаешь, мы когда-нибудь узнаем?

Мартин вздыхает.

– Может, и нет.

Они стоят молча, им больше

не до пива, оба погружены в раздумья. Мартин бросает взгляд на полицейского. Уткнувшись в бокал, тот выглядит очень юным. Да Робби и в самом деле такой. Хочется как-то помочь, но, наверное, не стоит прерывать ход его мыслей.

В конце концов Робби поворачивается к Мартину. Опьянение с него уже слетело.

– Он кое-что сказал.

– Кто?

– Байрон. Перед тем, как я его застрелил.

– Ты говорил. Что-то вроде того, что он тебя ждал.

– Не только это. Было кое-что еще.

– Продолжай.

– Ты не вправе меня цитировать или ссылаться на полицейские источники, однако эта информация все равно через месяц-другой всплывет во время дознания. И в городе есть люди, которые уже знают. Рано или поздно ты и без меня выяснишь.

Мартин ждет.

– Перед тем как поднять винтовку и выстрелить, Байрон сказал: «Харли Снауч знает все».

– «Харли Снауч знает все»? Что именно?

– Не могу сказать, сам без понятия. Его допрашивали. Дотошно. Но, как я уже говорил, я не участвую в этом расследовании.

– Как думаешь, что Свифт имел в виду?

– Понятия не имею. Если старик что-то пронюхал, он не скажет ни мне, ни кому бы то ни было еще. Даже близко не догадываюсь, черт побери! – Молодой полицейский смотрит в свое пиво, Мартину сказать нечего.

В баре за спиной вдруг повисает тишина, Мартин оборачивается. Всего в нескольких шагах стоит Мэнди Блонд. На ней джинсы и белая блузка, чистоту которых подчеркивает грязная от сажи, прокопченная экипировка пожарных команд.

– Привет! – здоровается Мартин.

– Привет, Мартин! – отвечает Мэнди.

Робби поворачивается на ее голос.

– Привет, Робби! – Она шагает к ним, целует Робби в губы, а затем так же поступает с Мартином, и отступает, держа обоих за руки. – Спасибо вам! Спасибо, что его спасли.

Мартин через ее плечо бросает взгляд на столик, откуда на них, но не совсем на них, глазеет Дедуля. Похоже, он засмотрелся на попку Мэнди.

– Не Дедулю, Мартин, – поясняет констебль. – Харли Снауча.

Глава 8. Преследователь

Мартин снова в секторе Газа, но на сей раз багажник почему-то пахнет хорошо, в нем тепло, темно и спокойно. Снаружи, жалуясь на несправедливость мира, плачет какой-то ребенок, а внутри кокона безопасно. Дремотно перевернувшись, Мартин вдруг ни с того ни с сего получает удар под ребра. Сонливость тут же слетает, но сначала кто-то успевает пнуть его в живот. Он в страхе и, даже открыв глаза, не сразу понимает, что находится в кровати… в широкой кровати.

Мэнди смотрит на него и посмеивается.

– Какого чер?.. – начинает Мартин, и в этот миг получает очередной удар. Между ними ребенок, и он размахивает пухлыми ножками.

– Лиам. По утрам сын обычно со мной, – снова смеется Мэнди.

– Ну и ну, бьет копытами, точно мул, – потирает ребра

Мартин.

– Такой уж он у меня.

Позднее, во время завтрака за кухонным столом, мозг у Мартина неохотно включается. Состояние выжатое: измучен борьбой с огнем, осоловел после обильных пивных возлияний, счастлив, что спал с Мэнди. Он баюкает в руках кружку кофе, наслаждается маффинами, проглатывает болеутоляющее, чтобы избавиться от первых звоночков похмелья. Хочется просто посидеть, насладиться мгновением, подождать, пока успокоится желудок, однако в голову лезут мысли.

– Мэнди, насчет вчера…

– У тебя жалобы?

– Нет, конечно, нет! Черт, нет.

На ее губах дразнящая улыбка.

Мартин понимает, что находится не в самом выгодном положении. В положении мужчины, который намного старше и связался с невозмутимой молодой красавицей. И все же он не сдается:

– Я не понимаю.

– Ты о чем?

– О Харли Снауче. Мне казалось, ты его ненавидишь. А вчера ты вроде была благодарна, что мы с Робби его спасли.

Мэнди долго молчит. Ее глаза влажно блестят, между бровей залегла тоненькая морщинка.

– Знаю. Странно, да?

– Не то чтобы…

– Просто мне порой хочется, чтобы все было иначе. Как в моих детских мечтах.

– Мэнди, детство прошло.

– Знаю. Как думаешь, что мне делать?

– Серьезно?

– Серьезно.

– По-моему, тебе лучше уехать из города. Если обвинения твоей матери не напраслина, Лиаму незачем такой дедушка. Тебе надо думать о сыне.

Мандалай Блонд молчит.

Как только Мартин покидает магазин, возмездие за вчерашнее пьянство обрушивается на него во всю мощь. Он щурится на залитый палящим светом Риверсенд, и голова раскалывается. Шагает под адский зной на Хей-роуд, желудок начинает крутить. Город провонял древесным дымом, но запах больше не кажется приятным. Мартин забирается в машину, припаркованную там же, где и вчера. К счастью, та стоит в утренней тени, отбрасываемой магазинными навесами, и за ночь остыла. На переднем сиденье лежит бутылка воды. Мартин делает глоток. Горлу от воды приятно, но в желудке начинается революция.

Вернувшись в «Черного пса», он встает под душ и, дав хороший напор, пытается изгнать навязчивый запах дыма хлорированной болотной водой Риверсенда. Затем пробует вымыть волосы дешевым шампунем из мотеля. С третьей попытки под сильной струей последнее более-менее удается. Мартин смотрит на руки, не удивляясь тому, как быстро сморщилась кожа на кончиках пальцев. Почему-то, несмотря на похмелье и усталость, он впервые за многие годы чувствует себя по-настоящему живым. Интервью с Робби, спасение Джейми Ландерса, собственное спасение от огненной смерти, ночь с Мэнди. Почему-то в этом высушенном городишке кровь вновь начала быстрее бежать по жилам. Промокнув полотенцем лицо, Мартин оценивает отражение в зеркале. Глаза красные от дыма и алкоголя, но на солнце кожа приобрела нормальный цвет и, несмотря на небольшие бульдожьи щечки, от щетины линия подбородка выглядит четче. Он пытается улыбнуться, остается доволен увиденным и улыбается по-настоящему. Пусть и не тот лихой молодой спецкор, что когда-то, но и не такой уж старый хрыч. Возможно, всего лишь возможно, теплое отношение Мэнди вызвано не одной благодарностью.