Выстрелы над яром
Шрифт:
Бывает так, что загоняют «черта» до слез. Да и сами набегаются вокруг жестянки до седьмого пота.
Родители, хотя многие в свое время и сами гоняли «черта», не любят эту игру. Сердятся:
— Еще глаза выбьете кому.
И действительно, случалось так, что сбитая жестянка попадала иному игроку в голову. Порой в азарте игры страдала рубашка, и тогда девчонки, стараясь выручить товарища, ее зашивали.
Чаще всего «черта» гоняли возле решетчатых ворот сада Леванцевичей. Дом доктора стоял в глубине сада. Игроки
Лешке редко приходилось играть: то корову нужно было гнать в яр, то идти работать к Леванцевичу. Но когда за воротами раздавались удары по жестянке и голоса ребят, пареньку не работалось. И тогда тетя Зина, взглянув на него, говорила:
— Ну, поди и ты погоняй «черта». Всей работы не переделаешь…
Обрадованный Лешка бежал на улицу, в траве под забором находил припрятанную палку и становился в ряд на исходную позицию. Иногда к воротам сада подходила Тамара и через решетку с интересом наблюдала за игрой. Лешка в такие минуты старался сбить жестянку так, чтобы она со свистом пролетела как можно дальше. И как приятно было слышать, когда у Тамары вырывались слова восхищения:
— Молодец, Леша!
Появлялось желание погонять Листрата, когда тот становился «чертом», опередить его, выбить из-под его палки жестянку, которую, казалось, он вот-вот собьет, и наблюдать, как тот злится. А Листрат иногда пытался даже мстить за свое поражение.
Однажды он с палкой набросился на Лешку.
— Ты что… спятил? — ухватился за конец Листратовой палки Жора. Он как раз шел с работы. — Это же игра!..
— А я не хочу больше с вами играть, раз вы такие… — заявил сердито Листрат и, погрозив Лешке кулаком, пошел домой.
— Иди, иди, позови Тимку, — крикнул кто-то ему вслед.
Если бы Тимка был дома, Листрат конечно же вернулся б с ним и отомстил за обиду. Но Тимка сидел в тюрьме. И Дудины притихли.
Игра остановилась. Все теперь смотрели на Жорку. Совсем недавно он тоже гонял «черта» на улице, а теперь каждое утро ходит на завод и возвращается чумазым.
— Ты трубочистом работаешь, Жора? — поинтересовались мальчишки.
— Почему трубочистом? Я учусь на слесаря, а потом токарем буду, — с гордостью отвечал Жорка.
— А кто же тебя так вымазал?
— Кто же может меня вымазать? У машины замазался. Где-то нужно подвинтить, где-то подкрутить… Потом рукой по лицу махнешь… Пойдете на завод — узнаете. Там все вертится, крутится, гремит… Сунься к маховому колесу — чах, и головы нет.
Ребята, разинув рты, слушают Жорку. Никто из них не знает, что в слесарном цехе, где он работает, нет машин, а только станки с тисками.
Лешка хочет возразить: «Мой отец токарь, а приходит с работы чистый», — но сдерживается. Как-никак Жорка отвел от него Листратову палку. Впрочем, Лешка помнит, что Федор, брат его, поначалу возвращался с работы измазанный. И отец шутил:
—
Потом Федор стал возвращаться чистым, даже в белой рубашке с галстуком. На заводе можно после работы умыться под душем, переодеться. У каждого рабочего свой шкафчик, где хранится чистая одежда.
— А сегодня у нас авария была: пас слетел с трансмиссии. Инженер говорит мне: «Жорка, лезь ты. Кроме тебя никто не натянет приводной ремень». Я и полез. А это высоко, под самым потолком цеха… Вот так. А вы говорите — трубочист…
Хотя Жорка многое придумал, Леша слушал бы его еще, но надо было закончить работу в саду, а потом бежать в школу. По дороге, однако, подумал: «Все же лучше учиться на слесаря, чем таскать навоз под деревья Леванцевича», — и позавидовал Жорке.
Леша только закончил работу, как на аллее появилась Тамара. Она шла от ворот к дому. В руке ее был блестящий из черной кожи портфель и букет желтых кленовых листьев. Она увидела Лешку за кустами крыжовника, что тянулись по обеим сторонам аллеи, и остановилась. Потом подошла к нему.
— Разве ты не пойдешь сегодня в школу? — спросила.
— Пойду. Вот сбегаю домой, переоденусь и пойду. У нас же занятия с двух…
— А когда же ты делаешь уроки?
— Вечером, когда приду со школы. Малыши спят, никто не мешает…
— А когда же читать книжки?
— Утром, в яру. Корова пасется, а я сижу и читаю.
— Я бы так не смогла, — с участием взглянув на Лешку, призналась Тамара.
— Если бы мой отец был доктором, а я у него — единственным сыном, тоже, наверно, не смог бы, — улыбнулся Лешка. — Нас у отца семеро. Скоро сестра из деревни вернется…
Тамара не знала, чем утешить Лешу, и вдруг вспомнила:
— А я с Юрой была в кленовом сквере. Собирали листья. Видишь, какой букет…
— Моя мать на таких листьях хлеб печет…
— Тогда возьми их и отдай маме…
— Спасибо. Она уже испекла хлеб. Когда опять понадобятся, малыши насобирают и принесут.
— А в кленовнике так хорошо: желтые листья шелестят под ногами. Их там много-много… Все дорожки застланы золотым ковром.
Лешка посмотрел на Тамару: глаза ее блестели, каштановые волосы кучерявились на висках…
— Ну, мне пора идти, — спохватился паренек. — Передай тете Зине — я все, что она просила, сделал…
— Хорошо, Леша, передам, — пообещала Тамара и махнула ему вслед букетом кленовых листьев.
— Ешь, сынок, быстрее да выгоняй в яр Маргариту, а то она уже застоялась в хлеву…
За большим столом Алесь, Катя и Олег с аппетитом уплетают крупник. Янка с завистью смотрит на малышей. «Хорошо им, — думает. — Наедятся и пойдут играть». И Янка побежал бы на улицу, туда, где гоняют «черта», но эта корова… Лучше бы уж ее продали вместо Пестрого.