Выстрелы в замке Маласпига
Шрифт:
– После войны, – рассказывал Алессандро, – когда сюда ворвались антифашисты, во имя торжества свободы ломая и грабя все, что попадалось им под руку, они сломали много доспехов. Части вот этих, например, изготовленных в мастерской Челлини [17] , почти уникальных по красоте и прочности, валялись вокруг наружных стен; некоторые нашли потом в самом городе.
– И ничего из этого не досталось кредиторам?
– Считалось, что они не имеют никакой ценности. Но теперь, когда искусство стало столь выгодным вложением денег, и доспехам, сделанным самим Челлини, и многим другим, просто нет цены. Пожалуйста, вот сюда. Это трапезная. Все лучшие вещи – в комнатах наверху. Сами мы живем в комнатах, где прежде жили
17
Челлини Бенвенуто (1500 – 1571) – итальянский скульптор, кузнец.
Трапезная была очень большая: каменный пол устлан зеленым ковром, расшитым алыми и черными узорами, с вытканным в самом его центре десятифутовым гербом Маласпига. Через весь этот зал тянулся большой трапезный стол, вокруг которого стояли двадцать четыре великолепных позолоченных флорентийских стула в чехлах из поблекшего алого бархата, с вытканными золотом гербами на их спинках. Но как бы замечательна и роскошна ни была эта поражающая одной своей величиной мебель, главное сокровище составляли все же гобелены. Вспомнив полдень, проведенный в Уффици. Катарина сравнила висящие там гобелены с бесценной серией, изображающей сцены жизни при дворе Катерины Медичи, и не могла не согласиться с оценкой герцога. Прекрасна была и серия, посвященная временам года: каждый гобелен в двадцать футов вышиной и в шестнадцать длиной, с так ярко и свежо сверкающими красками, как будто они только что сошли с ткацкого стана. В изображения зверей, птиц, листвы и цветов были вплетены золотые и серебряные нити: в самом центре стояла аллегорическая группа, символизирующая четыре сезона, а вверху был выткан неизменный фамильный герб. Но это была не обычная геральдическая эмблема.
– Наши собственные гобелены были сорваны, – объяснил Алессандро. – Продали их очень дешево – всего за несколько тысяч долларов. Мне пришлось купить эти, чтобы заменить украденные.
Она еще раз посмотрела на них.
– Они, должно быть, стоили целое состояние, – сказала Катарина, а про себя подумала: «Столько же, сколько может стоить одна партия героина».
– Как сказать, – ответил он. – Я купил их три года назад. Но сейчас я не мог бы позволить себе такой роскоши.
Она отвернулась, чтобы он не заметил на ее лице горького недоверия и презрения к его лицемерию. Рафаэль сказал, что он мультимиллионер. Торгующий человеческими страданиями и смертью.
– А где хранится ваш туалетный столик? – быстро спросила она, подавляя желание повернуться и убежать, убежать из этого Замка со всеми его сокровищами и славной историей, от этого человека, стоявшего так близко, что их плечи соприкасались.
Он протянул руку и открыл маленькую, обшитую панелями дверь.
– Спускайтесь. Я зажгу свет, но будьте осторожны: ступени очень крутые.
Они спустились в довольно просторную, в четверть трапезной кладовую, ярко освещенную лампами дневного света. Катарина сунула руку в карман, нащупала маркер. Указательным и большим пальцем сняла с него колпачок.
В конце кладовой стояли предметы старинной мебели, их было около дюжины. Чудесный итальянский кассоне [18] с раскрашенной резной крышкой и передом, два флорентийских кресла гротескной формы с подлокотниками в виде мальчиков-нубийцев; в центре спинок были гербы; два стола, включая одну маленькую скальолу, с цветной мраморной мозаикой, с удивительной изысканностью изображающей птиц, цветы и фрукты. На столе стоял маленький мраморный бюст ребенка и бронзовая чернильница эпохи Возрождения – в форме гнезда змей. Венецианский консольный столик, еще один кассоне, попроще и поменьше, чем первый, комод черного дерева, инкрустированный слоновой костью и серебром, и сам туалетный столик. Эта жемчужина французского искусства восемнадцатого века была украшена бронзовой отделкой, которая сверкала, словно была сделана из золота. Катарина остановилась
18
Кассоне – большой резной сундук.
Он был выточен из тюльпанового дерева, верхняя часть, ящики и боковые стороны были инкрустированы волнистым орнаментом и венками цветов, а в центре можно было видеть двух голубков, держащих в клювах оливковую ветвь.
– Какая дивная вещь! – воскликнула Катарина. Она подошла ближе и вытащила ящик. Алессандро стоял у нее за спиной, и она провела кончиком маркера по полированному дереву внутри. Когда она задвигала ящик, рука у нее дрожала.
– Прекрасные вещи, – сказала она.
Затем принялась за кресла, посидела в двух из них и просела кончиком маркера вдоль сидений. И все это время она высказывала свои оценки, двигалась, выдвигала ящики, поднимала крышки кассоне.
Запоминайте все, даже орнаменты, сказал Рафаэль. Запоминать надо было и изделия из бронзы. Зловещее змеиное гнездо, подумала Катарина, нетрудно будет идентифицировать. Она провела рукой по мраморному бюсту ребенка, когда Алессандро вдруг спросил:
– Что вы об этом думаете?
– Довольно милая работа. Хорошо передано невинное выражение лица. Но похоже, что это современная скульптура.
– Да, вы правы, – подтвердил он.
Держа руку в кармане, она плотно сжимала маркер.
– Это работа Джона. Он сделал два таких бюста. Я продам их, и он заработает немного денег. Стоят они не ахти как дорого: три тысячи долларов за пару, но он любит чувствовать себя независимым.
– Чем больше я смотрю на этого ребенка, тем меньше он мне нравится, – сказала она. – От этой скульптуры веет сентиментальностью, которая после первого благоприятного впечатления начинает раздражать. Это не улучшит его репутации.
– Сентиментальность объясняется коммерческим предназначением, – сказал Алессандро. – Я доволен, что вы не попались на эту удочку, сразу же раскусили что к чему. Все наше семейство отличается хорошим вкусом. В прошлом году он сделал прекрасную обнаженную мужскую фигуру. Я продал ее в Швецию, за очень неплохие деньги. Когда-нибудь он станет знаменитостью. А пока он должен упорно работать и копить деньги.
– А вы будете его поддерживать?
– Конечно. – Он улыбнулся. – Он создает красоту, а это величайший Божий дар. Мы всегда способствовали процветанию искусств и помогали художникам. Это флорентийская традиция. Сокровища эпохи Возрождения были созданы лишь благодаря покровительству Медичи и таких людей, как наши предки.
– Где же он работает? – спросила Катарина. – Он сказал мне, что проводит в своей мастерской много времени.
– Его мастерская – с северной стороны; я отвел ему нижний этаж большой кладовой, где он может хранить свой мрамор и спокойно работать. Он человек очень чувствительный, вы знаете. Ему не хватает уверенности в себе, и он никому не позволяет видеть свои работы до их готовности. Мне приходится поддерживать его веру в себя; иногда, когда он недоволен собой, он выходит весь в слезах. А вот и второй малыш. – Он поднял бюст мальчика и поставил его рядом с бюстом девочки. Обе скульптуры составляли очаровательную пару, этюдное изображение невинности, сделанное, однако, с раздражающей поверхностностью. Тут же на мольберте стояла картина, прикрытая куском зеленой материи.
– Наверно, это что-то интересное, – сказала Катарина. – Но что?
Она сразу заметила, что герцог колеблется, но он подавил колебания и крепко схватил ее за руку, не позволяя подойти к мольберту.
– Это пейзаж, – сказал он. – Один из скучных венецианских видов Большого канала – я не люблю Каналетто [19] и сомневаюсь в подлинности этой картины. Но ваши американцы любят такие. Пойдите наверх, на солнце. Здесь больше нечего осматривать. Я хочу показать вам сады.
19
Каналетто (наст. имя Антонио Канале, 1697-1768) – венецианский живописец.