Вьюга
Шрифт:
Гудрун тоже была здесь, но все, на что она была способна из чувства вражды, это повернуться лицом к стене. Виллему просто повернула ее обратно и заставила проглотить кашу. Гудрун, почувствовав вкус еды, больше не сопротивлялась. Там, где было необходимо, сменили постельное белье, а когда Никлас увидел малыша с огромными, ничего не понимающими глазами и ранами по всему телу, он отбросил свои принципы и стал гладить маленькое существо своими теплыми осторожными руками. Виллему, увидя это, умиротворенно кивнула головой.
Внезапно она обнаружила, что в дверях, прижавшись к косяку, стоит Эльдар. Видимо,
Он смотрел на Ирмелин, ловко и ласково оказывающую помощь беднягам, и, видимо, совсем не удивлялся этому. Его больше поражало поведение Виллему. Не ее мягкое обращение с больными, что тоже было ей несвойственно, а то, что за ее немногословием и решительным обращением с больными крылось понимание страданий других людей и сопереживание этим страданиям. Не нужно было быть гением, чтобы понять это.
Сам он не мог помочь; силы иссякли. Все, на что он был еще способен, – смотреть, одобряя их действия или нет, этого они решить не могли. Вероятнее всего, ощущал он и то, и другое.
И в этот момент Эльдар увидел, как закачалась Виллему и, дрожа всем телом, вынуждена была присесть на край кровати.
– Что это с тобой? – грубо спросил он. – Не можешь вынести нищеты и убожества?
Никлас поднял голову.
– Виллему питается словно птичка. Только для того, чтобы быть в состоянии поделиться запасами Элистранда с другими. Она отдает все, в чем нуждается сама.
– Подумайте только! – произнес Эльдар с гримасой на лице, но теперь он смотрел на нее с еще большим удивлением.
Когда они закончили дела, Ирмелин серьезно сказала Эльдару:
– Я пошлю завтра утром работника с ржаной и ячневой мукой. Будь добр, прими это во имя своих родственников!
Эльдар посмотрел ей в глаза, словно соизмеряя силу. Потом в знак согласия угрюмо кивнул головой.
Они отправились в обратный путь, не услышав ни одного слова благодарности. Но приходили они сюда вовсе не за этим.
Виллему рассталась со своими друзьями внизу на дороге. Она спешила домой. Для того, чтобы поесть.
По дороге домой прошла мимо церкви и замедлила шаг. Потом повернулась и зашла на кладбище.
В задумчивости миновала она каменное надгробие, на котором было написано, что здесь лежат Тенгель и Силье. Виллему не знала их. Остановилась она у другого надгробия.
Прабабушка Лив…
Все они долго не могли осознать, что ее уже нет больше с ними. Ей было восемьдесят пять. Возраст солидный. Виллему вспомнила свой разговор у кровати больной прабабушки Лив. В один из самых последних дней. Виллему тогда было всего лишь двенадцать лет, но прабабушкиных слов она не забыла.
«Виллему, – сказала Лив. – Ты знаешь, что вас с желтыми глазами Людей Льда сейчас трое. Я не опасаюсь зла, ибо никто из вас не унаследовал его. Но я знаю, что тебе будет всех труднее».
«Почему, прабабушка?»
«Потому что у тебя такая же горячая душа, как у моей кузины и приемной сестры Суль. Она была помечена проклятием в большей степени, чем ты, но в общем вы ужасно похожи друг на друга характером и состоянием души. Всегда вспоминай об этом раз пять, прежде чем сделать что-нибудь! Легко можно поступить неразумно, когда ты становишься
Виллему тогда согласно кивнула головой и горячо обняла свою прабабушку.
Когда она вышла из комнаты больной, то услышала взволнованный шепот: «Моя бедная дорогая девочка! Пусть Бог будет милосерден к тебе.
Прабабушка была права. Виллему уже познала, как трудно сохранять равновесие. Особенно тогда, когда появляется непреодолимое желание броситься в омут всех существующих искушений.
Да нет, ведь у Никласа и Доминика такие же проблемы! Почему их нужно избегать, если у нее такой неспокойный характер? Никласу даны его лечащие руки. Отличный, нужный людям дар. Доминик, видимо, способен познавать то, что скрыто в душах людей. Ах, если бы у нее был такой талант! Сколько интересного смогла бы она получить от жизни! Вместо этого проклятие наделило ее неугасимой страстью и раздирающим душу раздвоением между желанием и поведением.
Виллему вздохнула и перешла к другой могиле.
«Таральд Мейден 1601—1660. Жена Ирья Маттиасдаттер 1601—1770.»
Ирья, бабушка Ирмелин, тоже скончалась. Гростенсхольм опустел.
Семья Линд из рода Людей Льда недавно тоже поредела. Матильда жена Брандта так и не смогла постареть. Она была слишком тучна для этого.
Сейчас на хуторе Липовая аллея хозяйничает маленькая Эли, жена Андреаса. Мать Никласа.
И в Дании бабушка Сесилия осталась одна. Ее любимый Александр покинул этот мир. Сейчас она сюда приезжает редко. Ей уже семьдесят, да и ее матери Лив тоже нет в живых. Теперь Габриэлла навещает свою маму. Вот и сейчас вместе с мужем, Калебом, уехала в Данию, чтобы раздобыть зерна для Элистранда, так что Виллему хозяйничает дома одна. Конечно, хозяйством больше занимается управляющий, но она всегда присутствует там, где совершается главное.
Поместья перешли к новому поколению. Помимо Сесилии из стариков жив только Бранд.
В Липовой аллее нет никакой опасности исчезновения фамилии. Там живут Бранд, его сын Андреас с женой Эли и их сын Никлас. Хуже обстоит дело в Гростенсхольме. Сейчас для всех ясно, что фамилия Мейден скоро умрет. У Маттиаса и Хильды одна только дочь Ирмелин, больше детей нет. Она будет последней баронессой Мейден, так как все дальние родственники в Норвегии и Дании давно уже скончались. Через несколько лет род баронов Мейден исчезнет.
Виллему посмотрела в сторону Липовой аллеи. Ни одной липы из восьми, посаженных Тенгелем, уже не было. Видны были лишь новые, обыкновенные незаговоренные деревья.
С уходом Лив из жизни закончилась целая эпоха, начавшаяся в небольшой горной заброшенной долине в провинции Трёнделаг.
Но Виллему чувствовала, что наследство передается дальше. Она сама была его носителем. Нити из злополучной горной долины расходились широко по земле. Они тянулись сюда, в сельскую местность, в датский дом Габриэллы и в шведский королевский двор в Стокгольме. Непостижимые скитания разбросали родственников по всему свету. И в каждом из них прорастало семя злого наследства. Виллему, подобному Тенгелю дала обет. Она не станет передавать этого семени дальше. Передаст по наследству совершенное иное.