Вьюн над водой
Шрифт:
– Чай? – глупо спросил Ваня.
– Нет, спасибо, я ненадолго, – ответила подруга Матери. Мать смолчала, прошагав в комнату. Тяжело села на диван, продышалась.
– Иван, – начала она. – Ты ничего не хочешь нам сказать?
– Ничего, – как можно спокойнее ответил Ваня и отошел к окну. Присел на стул.
– И не догадываешься, по какому поводу мы собрались, нет?
Мать испытующе смотрела на него.
Ваня стал думать, что, возможно, действительно есть варианты – какие-нибудь более простые, в которых он тоже, разумеется, был виноват, но не настолько. Впрочем,
– Ладно, чего далеко ходить, – сказала она. – Мама была в институте.
Все стало окончательно ясно.
– Ты провалил экзамены, – начала Мать. – Зачем ты меня обманывал?
– Я не обманывал, – ответил Ваня. – Я ничего не говорил.
Мать и без того еле держалась, а услышав эти слова, рассвирепела.
– Что это значит – ничего не говорил? Сокрытие фактов – это тоже обман. Ты чего, не знаешь?
Эту фразу Ваня помнил с детства. Он решил, что ничего не будет отвечать. Ему предстояло прожить ужасное время, и на сколько дней оно затянется, Ваня не знал. Самое страшное предстояло сегодня, сейчас.
– Мы с отцом тратим деньги – чтобы ты учился, все эти взятки деканам, завкафедрой, всем этим гребаным профессорам. И что? Чем ты нам отвечаешь? Где твоя благодарность? Ты как будто не хочешь учиться.
Ваня не выдержал:
– Я тебе говорил, что не хочу там учиться. Еще с третьего курса. Мне не нравится там, мне это не нужно.
И тут же пожалел.
– Да как может нравиться-не нравиться! Это надо просто и все. Надо! Кто будет матери на старости лет помогать, если ты не будешь учиться. Тебе осталось полтора года. Получи уже этот диплом.
– И чего? И чего с ним? – отчаянно ответил Ваня. – Мне не нравится эта специальность. Как я буду по ней работать? И кому я там буду нужен?
– Ну, это, конечно, правда, – неуверенно сказала подруга Матери.
– Да какая к черту разница! Нравится, не нравится. Это работа. Все работают. Кому-то может нравиться работа? А? Но все работают.
– Ты не работаешь, – возразил Ваня.
– У меня здоровье. У меня по дому дела, у меня бабушка. Как ты смеешь мать попрекать?
– Но не все же работают, получается, так?
– Нет, ты посмотри на него.
– Ваня, ты лучше скажи, как ты будешь решать проблему, – встряла подруга Матери. – Экзамены-то надо как-то сдать.
– Сдам, – сглотнул Ваня.
– Ну вот и хорошо.
– Да что хорошо-то? – взревела Мать. – Что хорошо? Ты вообще в институт ходишь? Ну?
Ваня молчал.
– Ну скажи, а? Я же была в институте, я все равно знаю.
– Так зачем тогда, – начал Ваня.
– Ну правда, понятно же, – сказала подруга Матери.
– Нет, непонятно, – Мать встала и ударила кулаком по столу. – Непонятно, – заорала она. – Пусть он скажет. Ты. В. Институт. Ходишь???
Ваня сжал зубы.
– Ну что ты молчишь, тварь такая!
– Ну тихо, успокойся, успокойся, – почти шептала подруга Матери.
– Я хочу, чтобы он сказал!
– Хожу, – тихо ответил Ваня.
– Что он там сказал? Не слышу! Ты нормально можешь говорить?
– Хожу, – повторил Ваня.
– Ааааааааааа!!! – заорала Мать. – Аааааааааааааааа!!!!
Она бросилась к двери и бешено заколотила по ней кулаками.
– Ну что за сволочь!!! Я убью его, убью сейчас! Слышишь, тварь! Я убью тебя, сволочь!
Подруга Матери поднялась, неуверенно встала между ними.
– Тихо, ну тихо, – так мы ничего не решим.
– Нет, ну я только что была в институте, мне сказали, что месяц не видят его там, что нигде он не был, а он в глаза матери врет, гнида! Почему ты врешь, а? Почему врешь матери?
– А как тебе скажешь правду, – в отчаянии бросил Ваня.
– А вот так, – ревела Мать. – Вот так и скажешь. Раньше надо было говорить. Ты сам в семнадцать лет поступал туда. Сам выбрал!
– Но я ошибся!
– Нет, ты слышишь, что он говорит. Ошибся. Это твой святой долг – доучиться, гаденыш. Мы с отцом его кормили, поили, а он – ошибся.
– Ну бывает, бывает, бывает, – повторяла подруга Матери. – А ты, Вань, лучше бы сейчас ничего не говорил.
– Да он убить хочет мать, сука! Убить хочет родную мать, в гроб загнать, в могилу! И это за все, что мы для тебя сделали! Подонок ты, просто подонок!
Мать тяжело задышала, села на диван и разрыдалась. Она всхлипывала, тяжело дыша, и что-то бессвязно говорила. Ване было все равно. Он выбрал точку на полу и смотрел на нее, не обращая внимания ни на мать, ни на ее подругу. Жизнь просто текла, шли секунды, минуты. Потом в его поля зрения попала кошка – Ваня протянул руку, чтобы погладить, и кошка потерлась носом его руку, но мать крикнула, и кошка испуганно отскочила.
– Не того жалеешь, – приговаривала Мать кошке. – Он нас не жалеет, никого, а ты его жалеешь.
Ваня вспомнил, как однажды, захотев погладить кошку, он присел и случайно наступил на хвост – и она немедленно отреагировала – со всего маху заехала лапой по лицу. Ваня крикнул от боли – лицо стало заливаться теплой кровью: кажется, кошка попала в сосуд на лбу. «Еще немного, и в глаз», – с ужасом думал Ваня. Мать, узнав, что случилось, долго ругала Ваню:
– Нет, это кем надо быть, чтоб не заметить! Ей же больно, ты чего, не можешь быть внимательнее?
Но кошку Ваня любил – любил больше, чем Мать. Может быть, меньше, чем Снежану, но Снежаны давно след простыл, а кошка оставалась. И в отличие от Снежаны, даже спала с ним в обнимку, когда Ваня бывал дома.
В памяти всплыли и другие воспоминания – как Ваня наелся димедрола, желая покончить с собой, но ничего не вышло – зато вставили мощные глюки: ему чудилось, как он идет домой по живым жабам и как выползают огненные тараканы из мусоропровода в подъезде его друга, где Ваня пережил первый в жизни приход. Когда казалось, что немного отпустило, друзья проводили до дома, где Мать, решив, что он пьяный, долго что-то высказывала, а он точно так же, как сейчас, ее не слушал: он смотрел, как тужится кошка, справляя большую нужду, а вокруг нее, словно в мультфильме про островных туземцев, кружатся маленькие человечки с пиками – водят хоровод.