Выявление паразмата
Шрифт:
Всё стало на места, всё отлично! Он жив, здоров, рядом с ним Ири, малыш-неудачник Грар. Кошмарные приключения заканчивались не так уж и плохо! Нет, просто прекрасно!! На Негона нашло весёлое, озорное, шаловливое настроение. Он пробежался по комнатам, включая везде танцевальную сенс-музыку, задал программу кухонному автомату и, пританцовывая, вернулся в гостиную. Ириния и Грар расположились на креслах и блаженствовали, отдыхая.
Грар тупо и бесчувственно уставился на него («Бедняга, до сих пор не оклемался»). А Ириния улыбнулась и была в этой улыбке усталость, извинение за неё, понимание и ласковая нежность…
Негон
В миг просветления Негон заметил мрачный взгляд Грара, обращённый на них и бросил ему, счастливо смеясь:
– Мимо! Мимо смотри Грар! Или смотри веселей!
И понёс свою милую ношу, не переставая кружиться, в другую комнату. Захлопнул за собой дверь, на ощупь включил голограм-подсветку и хотел сделать ещё кое-что, но совсем потерял голову и рухнул с Ири на тахту…
Разум отступал, зрение и слух притуплялись, становясь второстепенными чувствами… Были лишь руки, губы, тело… И ещё ласки, нежные слова и… непослушная одежда. Казалось, это продолжалось блаженную вечность…
Вдруг Негон почувствовал, что обнимает не Ири, а лишь её недвижимое тело. Что-то несильно ударило в бедро, потом в плечо – защитили ещё до конца не снятые доспехи. Он повернулся, успел привстать с тахты и увидеть Грара, держащего двумя вытянутыми руками вертун, направленный ему в лицо. Руки чуть дёрнулись и вертун выпленул дискики…
Возвращения из чёрных провалов беспамятства в последнее время стали для Негона чуть ли не профессией, обыденным явлением, неотъемлемой и обязательной частью его существования, разделяющей страницы жизни одну от другой. И всегда это было по-разному. Сейчас было ощущение будто его вывернули наизнанку и выгнули в дугу. И были звуки. Звучала дурацкая тарахтающая мелодия, в которую невпопад вплетался мужской голос, кажется, поющий. Поющий ли? Это так мало походило на пение…
– Во-от я-я-а ти-и-ибя-а та-ак по-оло-ожу-у, о-обвя-ажу-у и-и ме-эне-е-э бу-уде-эт о-ой-ля-лё-о-о, хо-ро-шо-о и-и те-ебе-э у-удо-обно-о-о и е-ему-у о-оби-идно-о ла-адно-о ви-идно-о-о…
Пение прервалось смехом, знакомым смехом Грара.
Негон открыл глаза и попробовал разглядеть поющего. Но зрение ещё полностью не восстановилось и виделась какая-то муть, мельтешение тёмных и светлых пятен. Попробовал принять более удобное положение – не получилось. Напрягся из всех сил и в результате тягучая боль в запястьях, лодыжках и спине, а положение всё то же.
– …на-а-аам бу-де-е-эт хо-о-ор-ошо-о-о! А-а при-ия-ате-эль-то-о за-а-аше-эве-эли-ился-а-а…
Негон прислушался к своим ощущениям: жёстко связаны руки и ноги, напряженна и выгнута спина, запрокинута голова и, кажется, он раздет. По крайней мере, защитного костюма на нём точно нет – это ясно ощущалось, но раздет не полностью: кое-какая одежда на нём всё-таки есть, скорее всего, подоспешное нижнее бельё.
Негон опять сделал попытку увидеть обстановку вокруг, понять где он и что с ним такое. На этот раз зрение его не подвело, и он узнал спальню. Спальню
Негон был связан и привязан к креслу-качалке. Руки по подмышки перекинуты через верх спинки кресла и сзади за спинкой притянуты и привязаны к лодыжкам подогнутых под сиденьем ног. Поэтому он не сидел в кресле, опираясь о сиденье, а натянутый завис над ним и оказался в почти горизонтальном положении. И, даже напрягаясь и выгибая шею, ничего не видел перед собой кроме потолка и части стены. Никакие резкие усилия и напряжения мышц не помогали, не давали проблеска надежды на освобождение. Лишь сводило судорогами и болью руки, ноги, шею, тело. В одну из таких попыток он увидел над собой лицо Грара, с нахальным злорадством наблюдавшим за ним. Потом Грар сел, исчез с поля зрения и продолжил своё «пение».
«Где Ириния?» – пришла запоздалая мысль. Об этом он и спросил Грара.
– Бе-едня-ага, да ты ничего не видишь?! – прозвучал издевательский ответ. – Хочешь посмотреть, пожалуйста! Только не смотри мимо, Негон!
Грар встал и, зайдя сзади, наклонил кресло и что-то подложил под салазки. И Негон увидел… На тахте лежала прекрасная в своей наготе Ири. Распятая Ири, безвольная, в беспамятном шоке, ещё не отошедшая от поражения вертуном.
Грар вернулся к тахте и опять злорадно и ехидно посмотрел на Негона. Грар был в одних панталонах и носках.
– Смотри, смотри, – сказал он и, снова «запев», вернулся к своему занятию. Он ползал по тахте и как паук опутывал Ири слиплой.
«Имп! Идиот!! Сам сюда, на свою голову, притащил ленту!.. И Грара!»
– Гра-ар!!! Ты кто? Псих?! Маньяк?! Ты что делаешь!?? – Негон рванулся, стараясь разорвать путы, но бесполезно.
– Это ты псих! Идиот ненормальный, – окрысился Грар и тут же противно засмеялся. – Глупец, дурачок… Ты решил, что так пришёлся по душе миляге Грару, что он готов за тебя жизнью рисковать, катать на такси, выставлять шикарный ужин и выпивку лишь бы с тобой, сфэнсом, потусоваться и подружиться?
Глаза Грара блеснули ненавистью:
– Глаза бы мои тебя не видели! Надо же было тебе выйти именно на нашу тройку. Если бы не приказ и сумасшедшие премиальные, давно бы тебя пришил…
Везунчик ты, Негон! А мне с тобой не везёт страшно! Сначала Холи, дура набитая, вдруг проявила «инициативу». И где?! Прямо на станции! Потом братан её, имп недоделанный, психанул, ну и получил… А я… Я всё же обработал тебя, притащил к себе, успел сообщить в Палаццо Паразитац… И если бы не это дурацкое указание: вырубать исключительно паразитром… – от злости Грара затрясло. – Опять тебе повезло! Всё шло отлично – ты пьян, вот, вот дойдёшь до кондиции: бери – не хочу, и – на тебе! Ворвались грабители, потом эта с-ссука Леба… и ты куда-то смылся!
Грар противно захихикал:
– И, ну, не идиот ли ты? Взял и сам припёрся в Палаццо со своей, неизвестно откуда взявшейся, девицей!.. Чего они к тебе липнут? Болван-болваном! Только ростом и вышел… – Грар затряс кулачками. – Но и тут тебе повезло! Я, тоже дурак, сдуру побежал навстречу – захотелось напоследок тебе в морду дать…
– Всё! Кончилось твоё везение, Негон, ценз девять! – язвительно поставил точку Грар. – Немного погодя я вызову сюда из Палаццо бригаду «успокаивающих». И кранты! С тобой будет кончено! От тебя останется то же самое, что и от Лебы – мокрое место!