Выйти замуж не напасть, или Оно нам надо?
Шрифт:
– Драконьим, значит?.. – повторила я. – Поня-а-атно…
В комнате задребезжала посуда, а открытые форточки сами собой захлопнулись. Инари не обратила на все это внимания, а мне было и подавно плевать. Меня душили горе и глухой гнев.
– Что тебе понятно, не видящая истину? – повысила голос кормилица, срываясь на крик. – Что?! Разве тебе доступно понимание души Габриэля, хоть пустоголовые глупцы и говорят о том, что демоны души не имеют? Разве видна его любовь?! Ты ничего не знаешь и не понимаешь!
С этими словами женщина тяжело встала с колен и удалилась,
«О чем она?» – Я проводила ее рассеянным взглядом, дождалась оглушающего стука захлопнувшейся двери и лишь потом склонилась над Габриэлем, всматриваясь в застывшее лицо. Шепнула:
– Мой демон, что привиделось твоему тускнеющему взгляду? Кого ты вспоминал перед смертью? Кому подарил последнюю ласковую улыбку?
Я взяла в руки ледяную безжизненную ладонь и прижалась к ней щекой.
– Как все же несправедливо устроена жизнь! – всхлипывая, разговаривала с телом Габриэля, отчаянно не желая принимать факт его трагической внезапной гибели. – Как только что-то начало налаживаться, ты покинул меня. Оставил здесь, одну!
Вперемешку со слезами из меня рвалось множество горестных упреков. Захлебнувшись ими, я справилась с подступившим к горлу комком. Пусть я и не родовитая демоница, зато их Повелительница, и мне не пристало биться в истерике как простой сельской бабе. У меня еще будет время в одиночестве предаться своему горю за закрытыми дверями и достойно оплакать невосполнимую потерю.
Продолжая разговаривать с демоном, как с живым, я делилась с ним своими мечтами, успехами, мелкими пакостями. Сколько я так просидела? Трудно сказать…
Приходило осознание огромной ответственности перед сыном и страной демонов. И в то же время накатил жуткий, неконтролируемый ужас: как мне с этим справиться? Я не готова… не могу… не умею… Должна! Короткое, но емкое слово «должна» пригнуло мои плечи неподъемным грузом, заставило мыслить и понимать суть происходящего… но обо всем я подумаю чуть позднее, сейчас придется исполнять траурный ритуал и отдать свой последний долг лучшему на свете демону…
Поднявшись, я позвала слуг:
– Эй, кто там за дверью! Быстро сюда! – придав голосу необходимую твердость и властность. Всхлипнув, отвела прядь серебристых волос, испачканных кровью, от губ, на которых застыла грустная улыбка. Снова мобилизовала силы…
Двери распахнулись, и в зал ввалилась толпа придворных и слуг, неся все необходимое для приготовления к похоронам. Мне же по этикету здесь находиться сейчас не должно. Мне следовало приготовиться, облачиться в траурные одежды и провести ночь наедине с телом мужа, восхваляя его доблести и подробно расписывая перед богом смерти и его адской свитой достижения покойного. Ох… надеюсь, шпаргалку мне напишут, ибо я ничего не помнила до последних несколько месяцев и при всем желании восхвалений моих хватит от силы на час с небольшим.
Раздраженно тряхнув головой и словно изгоняя этим жестом неуместные фразы и неприлично яркие картинки, я сквозь полуприкрытые веки презрительно разглядывала суетившихся вокруг
В императорских покоях нас ждала новая партия голосистых плакальщиц. Грех жаловаться, дескать, Габриэля демоны посмертно не уважили: свежая смена не затыкалась ни на минуту, пока меня омывали в пяти водах и терли какой-то мерзкой на вид губкой.
– Что это за дрянь? – не удержалась от вопроса, зажимая нос от убийственно затхлого запаха.
– Это специальная ритуальная, омывающая и облегчающая горе, мочалка императриц, передающаяся из поколения в поколение и бережно хранящаяся в специальном ларце, – приседая и кланяясь, ответила одна из прислужниц.
Оп-па! – если учесть, что последняя из императриц скончалась пару тысяч лет назад и это средство гигиены провалялось в закрытом сундуке столько же… О-о-о!
Комментировать не стала. Старалась вообще лишний раз носом не дышать и рот широко не открывать. Мало ли какие грибки и бактерии на этом раритете расплодились?.. Я им не микробиолог – классифицировать, и не грибник – их собирать…
– Где сейчас мой сын? – сипло поинтересовалась я, когда меня лишили источника дивного запаха (я уж было подумывала скоренько прогуляться до парфюмерных пятен и отдышаться всласть).
– Его высочество, – тут же изогнулась буквой «зю» одна из придворных, – изволят почивать!
– Ему рассказали?.. – задала второй вопрос, надеясь на демонское благоразумие.
– Нет-нет, что вы! – тут же извернулась фигой вторая дама опочивальни. – Кто бы посмел нарушить покой принца!
– Хорошо! – благосклонно дернула уголком рта и сбежала в гардеробную. А там меня ждали очередные потрясения…
Мне предстояло напялить траурное платье первой Повелительницы. Когда-то белоснежное, платье с годами приобрело мерзкий лимонный оттенок, далеко перепрыгнув благородную стадию слоновой кости. И было в пятнах! Кружево, украсившее корсаж, чудилось настолько тонким, что казалось – дотронься, и оно разлезется под пальцами. Лиф пугал хрупкостью шелка, переходящей в ветхость; швы засалены; подол местами отпорот…
Расширенными от удивления и округленными от ужаса глазами я разглядывала одеяние, передаваемое из поколения в поколение, и с надеждой искала на нем табличку: «Раритет. Руками не трогать!»
Вторая стадия ошизения наступила тогда, когда я вспомнила дату смерти первого Повелителя демонов. Ой, что-то мне дурно от подсчета временных рамок… Это ж полный антиквариат! Э-э-э… Может, кто купит из глубокого уважения к традициям, пока я эту древность не надела? Сохранит, так сказать, национальное достояние?..