Выйти замуж за эльфа
Шрифт:
— Тяжелый случай, — тихо вздохнула я, глядя на монументальную композицию «Что делать? И как теперь с этим жить?». — Однако засиделась я тут. Так всех волколаков уже не только успеют изловить, но и чучела набьют и в музей оприходуют в назидание подрастающим поколениям. Слышь, Ахурамариэль? Вылазь на свет божий!
— Это еще зачем?— подозрительно поинтересовался клинок, не спеша появляться во плоти.
Правильно. Мало ли что. Осторожный мой. «А сам-то как думаешь? — хитро прищурилась я. — Ступеньки рубить
— Что?! —возопил меч. Возмущение благородного лезвия достигло такого накала, что прямо ставь сковороду и жарь яичницу или бекон, кому что на завтрак нравится. —А тебя не очень смущает, что я уникальный, практически бесценный клинок?
«Вообще-то не очень. На самом деле, на данном этапе меня может волновать только безвыходность ситуации и отсутствие перспектив на освобождение».
— Но это не повод ломать меч, —уперся тот.
«А я думаю, что непосредственная угроза моей жизни в виде голодной смерти в могиле совершенно постороннего мне человека как раз тот самый случай, когда сохранностью оружия можно пренебречь».
— Может, просто подождем, когда кто-нибудь пройдет мимо, и позовем на помощь?— робко предложил он.
«Не говори чепухи, — ехидно фыркнула я. — Сколько, по-твоему, народу мирно прогуливается по кладбищу? К тому же одного мы уже позвали на помощь. Видишь, чем это кончилось?»
Действительно, глубоко потрясенный своей потерей мужик впал в ступор, его поднятые к небу глаза молчаливо вопрошали облачную высь «за что?!». Просто сердце кровью обливается. Честное слово.
— Ну-у-у… —Еще менее уверенно протянул Ахурамари-эль. —Это же кладбище… И здесь хоронят…
«То есть ты предлагаешь просто посидеть и подождать, пока кто-нибудь в селе изволит отправиться в мир иной и скорбящие родственники понесут усопшего на кладбище, а тут мы сидим и канючим: «Люди добрые, извините, что такая молодая обращаюсь к вам с просьбой…».
Тяжелый вздох меча. Видимо, он осознал все шансы доставить родственникам усопшего кучу разнообразных ощущений, после которых у народа цензурными останутся только предлоги.
— Ладно, —Бездна обреченности в голосе, после чего я почувствовала себя идолопоклонницей, приносящей в жертву богам невинных младенцев. —Надеюсь, ты по крайней мере будешь со мной осторожна.
«Разумеется. Осторожность — мое второе имя».
Меч скептически хмыкнул. И почему не верит?
Ахурамариэль возник в руке, старательно демонстрируя своим видом обреченность агнца, бредущего на заклание. Я уже было размахнулась, примериваясь, как бы поудачнее ударить по земляной стене, когда с неба послышался вопль:
— Вот она!!!
И на меня рухнул Васька вместе с метлой.
— Как ты могла?! Как ты могла бросить меня одного?! — Вопил
— И я, между прочим, тоже. — На край могилы приземлился филин-оборотень.
— Мальчики, я вас обожаю! — воскликнула я и затискала обоих в объятиях. — Как же я вам рада, ребята!
Но особенно я радовалась метле. Теперь можно выбраться по воздуху. Наверняка команда уже прибыла, и они волнуются. Поэтому я гнала метлу на максимальной скорости. Васька пребольно вцепился в мое ничем не защищенное от кошачьих когтей плечо, я морщилась от боли, но терпела.
— Может, объяснишь, куда мы так несемся? — поинтересовался Филька, залетая передо мной. Непонятно каким чудом оборотень умудрялся лететь задом наперед. Загадка природы, да и только.
— К Богданову!
— Зачем?
— Я же вызвала Третьякова с командой, и они наверняка уже организовали экспедицию по поиску моего пропавшего тела.
— Не думаю…
— Что?! — От возмущения я резко затормозила.
Метла встала практически перпендикулярно земле, Васька мякнул от неожиданности и с воплем полетел вниз. Так как анатомические особенности филинов не предусматривают наличия глаз на спине, Филька не заметил дерева, мирно стоящего на обочине, и со всего размаха впечатался в ствол ни в чем не повинной березки, после чего блаженно закатил глаза и сполз на землю, теряя оперение.
— Васька!
Я бросила метлу в пике, отчаянно боясь не успеть. Котик летел вниз, растопырив лапки в разные стороны, тщетно пытаясь мягко спланировать на манер белки-летяги. Но из котов белки не получить, и все попытки отчаянно орущего кота уцепиться за воздух потерпели сокрушительное фиаско. Я гнала метлу вниз, рискуя оставить после себя огромную вмятину в земле с торчащим древком наружу. К счастью, мне удалось уцепить фамилиара за шкирку возле самой земли. Я попыталась затормозить, но метла задрожала, сбрасывая скорость слишком медленно, нам элементарно не хватило высоты, и наше сплоченное трио грохнулось на землю. По инерции мы пропахали внушительного вида борозду, сдирая траву. Остатки моего ранее шикарного вечернего платья из эльфийского шелка не выдержали жестокого обращения и развалились. Словом, когда я прекратила орать как ненормальная, в моих ушах перестало шуметь, а разум перестал вопить, что мы все здесь умрем, и я решилась открыть глаза, то обнаружила себя сидящей на земле в одном нижнем белье, стискивающей в объятиях кота.
— Пусти… Задушишь… Кислороду… — хрипел несчастный. Я отпустила животное. Котик шлепнулся на пушистый зад, вдыхая кислород ведрами. А я потрясенно уставилась на безнадежно сломанную метлу. Где я теперь такую же достану?! И главное, как буду добираться до дома в кружевных бюстгальтере и трусиках, весьма откровенных к тому же. Вот тут-то и пожалеешь, что сейчас не девятнадцатый век и женщины не носят панталон. Тогда оставалась бы хотя бы маленькая надежда на то, что их примут за экстравагантные шорты.