Выздоровление
Шрифт:
Наконец, спустя целую минуту после того, как Лея сдалась, он с кислым лицом повернулся к доктору Нимби.
— Мне кажется, я вижу определенное семейное сходство, — сказал Сал-Соло. — Но вы продадите им камеру, а не одолжите. Я не хочу, чтобы кто-нибудь потом за ней летел.
Глава 3
Герметичный люк наконец разошелся в стороны, открыв доступ в похожую на пещеру внутренность общественной стоянки, где Соло на видном месте спрятали «Тысячелетнего Сокола». На любой другой планете они арендовали бы частный отсек в каком-нибудь изолированном роскошном доке.
Позади них с шипением закрылся люк, и наконец-то они оказались в месте, где можно было поговорить. Выбросив из головы растущую усталость, Лея схватила Хана за руку и притянула к себе.
— Хан, че происходит?
Из входного шлюза донесся приглушенный гомон — вошли сопровождавшие их корбезовцы с иэ «дочерью» в переносной бактокамере.
— Кто эта женщина, и почему Нимби хотел, чтобы мы забрали ее из медцентра, хотя на вид ей еще лечиться и лечиться?
— Потому что она, может, в еще большей опасности, чем ты. — Хан присел на корточки перед Леей на уровне ее глаз и повернулся спиной к зевакам, которые могли наблюдать за ними из глубины стоянки. — Она кое-чем помогла мне во время перестрелки. Я думаю, что она — джедай.
— Джедай? — Лея не стала спрашивать ни о деталях, ни об основаниях. Агенты КорБеза задержаться в шлюзе всего на несколько мгновений, ровно столько времени нужно компьютерам охраны, чтобы просканировать их лица и подтвердить их особы. — Мы вряд ли ей чем-нибудь поможем. Те, кто послал Рокси Бар, все еще у нас на хвосте.
Хан посмотрел через ее плечо.
— Где?
— Позади нас, в шлюзе, — сказала Лея. — Помнишь, я говорила тебе, что тот агент КорБеза — вор?
Хан наморщил лоб.
— Ну и?
— Это не была галлюцинация. Моя дека пропала.
Теперь он выглядел рассерженным: — Вот ранат!
— Хан, не надо ругаться. Оно того не стоит.
Дека была всего лишь дешевой заменой той, что она потеряла на Дуро, и в ней не было ничего, кроме нескольких неоконченных — скорее, даже бессвязных — писем родным и друзьям.
— Еще он прихватил два листа с записями и стило.
— И это, по-твоему, не стоит?
— Да, если учесть, что они не тронули мой кредит, — сказала Лея. — И кредитные чипы, которые ты оставил в гардеробе.
— Он шпион, — заявил Хан.
Лея кивнула: — Не слишком хороший, но я думаю, что так. Возможно, он работает на тех же людей, которые послали Рокси Барл.
Шлюз за спиной у Леи зашипел и начал открываться. Хан выглянул поверх ее плеча и негромко спросил: — Как насчет остальных?
— Только он один, — прошептала Лея. Она была вполне уверена в своих словах — агент усиленно старался скрыть свои проделки как от них, так и от своего офицера.
Шипение прекратилось, и из шлюза вышли двое корбезовцев с таинственной женщиной в переносной бактокамере. Охранниками были шпион и тот самый офицер, который был в палате Леи, когда она очнулась. Лея опустила голову, не столько притворяясь изнуренной, сколько показывая свое действительное состояние. Несмотря на стимуляторы и обезбаливающие, которые ей вколол доктор Нимби, усталость от сидения вертикально брала свое.
Люк закрылся, и офицер произнес: — Вперед, Соло. Остальные прикроют и будут отгонять репортеров.
— Спасибо, —
— Не беспокойтесь об этом, — заявил шпион. — Мы обыщем корабль.
Хан пробурчал что-то подозрительно похожее на «только через мой труп» и повел их вдоль периметра причала — ни один бывалый космический бродяга никогда не ходил напрямик через общественную стоянку — к темному диску, лежавшему между более угловатыми формами двух старинных транспортов. Хотя Лея отнюдь не была поклонницей нового матово-черного покрытия «Сокола», она была вынуждена признать, что такой дизайн не только изменял профиль знаменитого корабля, но и скрывал вмятины на корпусе, полученные за столько лет работы на износ. Теперь, даже если бы кто-нибудь случайно заметил корабль в этой темноте, то вряд ли удостоил бы его еще одним взглядом.
Лея задумалась, имел ли Хан в виду именно это, когда выбирал новый цвет, или таким способом он выражал свою скорбь по Чубакке. Она могла так и не узнать; они уже не были настолько близки, чтобы она могла догадаться сама, а спрашивать было неудобно. Как грустно, и это после того, как они вместе победили Империю и вырастили троих детей…
Когда они подошли к «Соколу», из пространства между его посадочными опорами возник силуэт с треугольной головай и блестящими желтыми глазами, тонкие руки были небрежно разведены в стороны, дабы показать, что в трехпалых ладонях ничего нет.
— Капитан Соло, — проскрежетал неизветный. — Рад завести с вами знакомство.
— Не так скоро, лампоглазый, — сказал Хан. — Отойди от корабля и ступай своей дорогой. Мы не даем интервью.
— Интер'вью?
Фигура хрипло засмеялась и ступила на свет — это оказался тот солезависимый арконец, с которым Лея обменялась взглядами в госпитале. У него было плоское рептильное лицо с кожей цвета дюрастали и перекошенным ртом, отчего он выглядел недосоленным. Поверх поношенной туники он носил такой же потертый летный плащ, обшитый дюжинами кармашков на липучках.
— Я не голожурналист, — сказал арконец. — Все, что мне нужно — это убраться с этой кучи грязи.
Оставив переносную бактокамеру висеть на репульсорной каталке, агенты КорБеза достали свои бластеры и подошли поближе.
— Делай, что говорит Соло, — велел офицер. — И дай мне свой идентчип.
Арконец потянулся к карману, как будто повинуясь приказу, и махнул пальцами в сторону офицера.
— Я не кореллианец, — сказал он. — Мне не нужен идентчип.
— Он не кореллианец, — повторил подчиненный.
— Ему не нужен идентчип, — добавил офицер.
Лея уже сидела с разинутым ртом, но на Хана не так-то просто было произвести впечатление.
— Прелестный трюк. А теперь вали отсюда — и забери свои дружков, — он ткнул пальцем в сторону двоих корбезовцев. — Мы не берем пассажиров.
Арконец продемонстрировал ряд кривых клыков — возможно, это была улыбка.
— Я отработаю свой проезд, капитан, — он бросил взгляд на Лею, его плащ распахнулся, показав висящий на поясе светомеч, и она внезапно ощутила тепло, скользнувшее к ней в Силе. — Я первоклассный второй пилот ИТ-1300. У меня самого такой же, если я когда-нибудь вернусь на свои развалины.