Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945
Шрифт:
Вот загремели дверные засовы, щелкнул замок, и дверь распахнулась. На пороге, высоко держа над головой зажженный фонарь, стоял невысокого роста, с редкими и совершенно седыми волосами старик. После светлого помещения он пристально вглядывался в темноту. Мы подошли ближе и попали в круг света. Старик с удивлением оглядел нас. Конечно, мы тогда представляли собой очень живописную группу!
За спиной старика был темный коридор, в конце которого была открыта дверь в кухню. Из нее лился мягкий, по-домашнему ласковый свет уютного жилища. К горлу подступил горький
Хозяин дома между тем что-то сказал по-французски и жестом пригласил нас пройти в дом. Мы с Василием переглянулись, не ожидая встретить в доме мужчину. Но все же решились войти внутрь. Я переступил порог и впервые за долгие месяцы скитаний оказался в мирном доме. Следом вошел Василий.
Пока шли по коридору, наскоро договорились между собой, как действовать в случае опасности, где потом встречаться. Решили бежать в разные стороны, а потом встретиться на вершине холма, где мы перекуривали.
Пока прошел коридор, несколько раз поскользнулся. Пол был выложен гладкой керамической плиткой, а моя «обувь» не была приспособлена для передвижения по таким полам. Напомню, что ноги мои были обмотаны рукавами от одежды, позаимствованными у огородного пугала. Они хоть как-то защищали ноги от острых камней и сучьев в лесу. Правда, приходилось часто менять обмотки, перевязывая их проволокой. Но идти босиком по бездорожью было просто невозможно. Так я и шел по коридору, скользя и оставляя на светлом полу-грязные следы…
Вошли в кухню и остановились при входе. Обе женщины в немом изумлении уставились на нас, как на диковинных животных. Старик, заметив это, прикрикнул на женщин, и те сразу засуетились по хозяйству. Затем он обратился к нам и спросил что-то по-французски. Мы не поняли и недоуменно пожали плечами. Тогда он повторил свой вопрос по-немецки: «Кто вы?» И, услышав в ответ, что мы русские военнопленные, удивленно вскинул брови, затем улыбнулся и радушно пригласил присесть к столу. На столе появилась чистая скатерть, посуда, хлеб, сыр, масло и кофе.
Старик, видно глава семьи, подсел к нам и попытался с нами заговорить. Но мы совершенно не знали французского, а он, так же как и мы, плохо знал немецкий. Все же при помощи жестов, примитивных рисунков и знакомых слов мы сумели объясниться. Хозяина очень удивило наше двухмесячное путешествие через Германию. Он удивленно качал головой и цокал языком, выражая крайнюю степень удивления.
Во время нашего разговора девушка стояла рядом с женщиной, наверное матерью, и с нескрываемым интересом прислушивалась к разговору. Когда же выяснилось, что мы русские военнопленные, она громко воскликнула: «La Russie! Vive la Russie!» — и, хлопнув в ладоши, подпрыгнула несколько раз. Лицо ее выражало искреннюю радость и удивление.
Нас же больше всего интересовал вопрос: где мы? Германия или Франция? По разговору нам было ясно, что гостеприимные хозяева — французы, но на какой территории они живут? Старик встал и подошел к нам. Встав между мной и Василием, он положил свои большие, натруженные руки крестьянина нам на плечи
Хозяин, помнится, он назвал свое имя — Жан, — жестами объяснил нам, что там, где за домом раскинулся лес, проходит граница немецкого Эльзаса и Франции. Мы были буквально в нескольких шагах от границы! Воспользовавшись случаем, мы попросили у Жана дать нам карту этой местности. Обернувшись к женщинам, он что-то сказал им. Девушка стремглав бросилась по лестнице наверх.
Пока дочь ходила за картой, хозяин улыбался и что-то быстро и много говорил, показывая то и дело рукой в нашу сторону. Женщина, по всей вероятности его жена, тоже улыбалась и согласно кивала ему в ответ. Прошло уже много времени, а девушка все не возвращалась. Тогда Жан, сердито бормоча что-то, сам направился в верхние комнаты. Вскоре они вдвоем спустились к нам и принесли целую кипу карт. Там были и атлас мира, и большая карта Европы, и карта всей Франции.
Перебрав всю кипу, мы выбрали хорошую, то есть подробную, карту той местности, где мы сейчас находились. На ней были показаны все населенные пункты (даже хутора), реки и ручьи, холмы и горы с указанием высот, леса и долины — все то, что нас интересовало. Хозяин любезно отдал ее нам.
Еще нас интересовал вопрос: есть ли в селении немцы? Жан улыбнулся и объяснил нам, что немцы только в городах, а в деревнях нам стоит опасаться лишь французской жандармерии. Он добавил, что в их деревне нет ни немцев, ни жандармов, и мы можем не беспокоиться.
Закончив деловую часть, мы приступили к поздней трапезе. Впервые мы могли спокойно поесть, сидя за столом. За время плена и скитаний мы исхудали и могли съесть, наверное, все запасы хозяев, но поели очень умеренно. Мы знали, что в военное время продукты выдавались по карточкам и особого достатка в доме не было. Все же сыр и кофе были очень вкусными!
Хозяева предложили нам переночевать, но мы отказались и стали собираться в путь. Мы объяснили, что стараемся быстрее уйти от границы и ночью нам идти удобнее, чем днем. Поняв нас, хозяин согласно закивал, хотя и пожал плечами: дескать, воля ваша.
Пока женщины завертывали нам в бумагу хлеб и сыр, я старался прятать свои ноги под столом. Мне было стыдно за то, что я мокрыми и грязными тряпками пачкаю полы в доме. Жан, заметив мое смущение, обратил внимание на мои ноги. Он эмоционально всплеснул руками и, старчески шаркая ногами, побежал в соседнюю комнату. Через некоторое время он появился, неся в руках кожаные ботинки. Он протянул их мне. На глазах у него были слезы. Женщины тоже смахнули невольные слезинки с глаз. Как я мог их поблагодарить? Вспомнил лишь когда-то прочитанное, кажется, в книгах А. Дюма «Merci!» и прижал руки к сердцу.