Выжить любой ценой. Часть четвертая. Естественный отбор

Шарипов Никита

Скинув плед, я понял, что лишился остатков одежды. На сгибе руки следы от капельницы. Лицо затянуто щетиной. Нога забинтована толстым слоем, желтого от старости, бинта. Судя по разнице икроножных мышц – левая, она же поврежденная – сильно опухла. У меня явно сильный жар. Не мешает смерить температуру.

Дощатая дверь без щелей плотно закрыта. На кривом стуле висят вещи. Серый спортивный костюм, черная бейсболка, и новые кроссовки. Я с горем пополам оделся. Ступать на левую ногу удается с трудом. Опираясь на стену,

я вышел из комнаты.

Бревенчатая изба довольно большая. Печь в середине. Убранство невольно возвращает в прошлое на целый век. Котелки, ухват у печи, вязанная скатерть на столе, древние, из натурального дерева, шкафы. За столом сидит сухощавый старик с огромной седой бородой и черными глазками бусинками.

– Рано тебе пока вставать. – пробубнил он. – Да и друзья не велели. Возвращайся в комнату и ложись.

– Ты кто? – спросил я, с трудом добравшись до стола и опустившись на скрипящий, шатающийся стул.

– Пахом. – представился старик. – А тебя Алексеем кличут?

Он произнес мое имя по-иному, сделав ударение на последнем слове.

– Алексей. – сказал я в правильной форме. – Не переиначивай. Я не святой.

– Мы все не святые. – в бороду сказал Пахом. – Голоден?

– От чая не откажусь.

Пахом наполнил алюминиевую кружку из черного от копоти чайника и протянул мне. Горячий чай обжег рот, но стало гораздо легче. Проволока стягивающая горло и вызванная безумной жаждой, отступила. По телу начало разливаться тепло. Чай в большей степени является отваром из многочисленных трав и корешков. Отлично бодрящий, согревающий и при этом приятный на вкус.

– У тебя гангрена начиналась. Стремительное воспаление. – сказал Пахом. – Друзья несколько часов трудились. Был с ними взрослый мужик. Тоже помогал лечить. Сказали, что тебе нужно отдыхать. Жить будешь.

– Спасибо. – спокойно поблагодарил я за информацию. – Где сейчас мои друзья не подскажешь?

– Уехали по делам на черном джипе. – ответил Пахом. Я так и не определил его возраст. От восьмидесяти и выше. Не угадаешь.

– Давно уехали? – спросил я.

– Четверть дня назад.

– Хорошо. – я задумчиво почесал щетину. – А нахожусь я здесь?

– Два дня.

– Последний вопрос. Где мы?

– В месте, которого не существует…

* * *

Под кроватью нашлась дорожная сумка. Ничего существенного – вещи, которые вряд ли пригодятся мне в ближайшее будущее. Швейцарский нож, комплект дополнительного белья, лекарства от воспаления и обезболивающие, а также травматический пистолет. В боковом кармашке лежит записка со следующим текстом:

«Сувор, мы уехали. Вернемся через трое суток. Вставай на ноги, осваивайся. Старик Пахом поможет. Главное – постарайся не лезть на рожон. Обходи неприятности стороной…».

Выпив лекарства, я поел вареной в «мундире» картошки с салом и снова выпив чаю, отправился исследовать

улицу. Молчаливый Пахом не стал возмущаться. Сопровождать меня в прогулках он не захотел.

Деревня, если таковой можно назвать, состоит из пяти домов. Построенная во времена Союза, но теперь заброшенная и доживающая последние деньки. Только один дом жилой. Остальные наглухо заколочены и выглядят уныло и брошено. Стараются соответствовать действительности.

Я медленно прошел деревню и уперся в молодой березовый лес. Дорога проходит вдоль него, подпертая полем, с другой стороны. Плавно извиваясь, она теряется за горизонтом. Идти по ней пешком получится слишком долго. Пока не отступит хромота – я заперт в этом мертвом поселении.

С обратной стороны деревни обнаружился небольшой, круглый как блюдце, искусственный пруд. Кристально чистая вода, песчаное, с редкими булыжниками, дно. Я колебался не долго. Раздевшись, вошел в воду и не думая о последствиях, вдоволь накупался. Выбравшись на берег, вытерся футболкой и развалился на сочной, зеленой траве.

– Повязку нужно поменять.

Я вздрогнул. Пахом подошел абсолютно бесшумно. Почему я его не услышал? Не порядок. Или дедок не так прост. Не каждому дано научится бесшумно ходить.

– Вернусь в избу и поменяю. – огрызнулся я.

Дед не ответил. Присев на корточки у забинтованной ноги, снял старую сумку с плеча и принялся выкладывать содержимое на траву. Ножницы, склянки с неизвестным содержимом, марля и желтые от возраста бинты.

– Отец, сколько тебе? – спросил я, наблюдая за дряхлыми, покрытыми морщинами, руками. Время не пощадило их. Единственное, что старику удалось сохранить – силу и точность движений. Все остальное кануло в пропасть прожитых лет.

– Век прожил. – спокойно ответил Пахом. – На второй сил не осталось.

– Прибедняешься, старый. – я улыбнулся. – Порох в пороховницах еще имеется. Ты воевал?

– Три войны за плечами. – ответил Пахом, ловко разрезав бинты и открыв рваную рану, рассекающую голень с верху до низу. Промыв ее жгучим раствором, он наложил марлю с обильным количеством дурно пахнущей мази и быстро забинтовал. Плотно затянув, сказал: – Готово. Постарайся больше не купаться. Воспаление может начаться вновь.

– Постараюсь. – ответил я, думая о своем.

* * *

Сутки прошли в полном одиночестве. Вооруженный ружьем Пахом скрылся в неизвестности. Я обшарил деревню вдоль и поперек и даже совершил марш бросок по дороге. Три километра не принесли нового. Ближайший населенный пункт находиться гораздо дальше. В сарае нашелся старый мотоцикл «Урал», собранный в городе Ирбит еще в прошлом веке. Заводиться отказался напрочь. Нужно зарядить аккумулятор. Возможно по возвращению старика он сможет мне помочь. Желание свалить из пустой деревни увеличивается с каждым часом.